Гай звонил, только чтобы объявить: они с Лорной вдруг надумали навестить бабушку Фелисити, давно пора. Без меня им будет трудно до нее добраться, поэтому нельзя ли нам лететь вместе? Я начала бормотать, что-де будут трудности с паспортами и билетами. У нас на студии, только если ты важная птица, можно в пятницу вечером вдруг заявить, что в субботу тебе надо лететь на край света. Я-то сама легка на подъем, но есть люди, я знаю, для которых всякое путешествие — подвиг. Что ни говори, пересечь земной шар — не в автобусе проехаться. Лодыжки отекают, и одновременно начинается какой-то психоз: в воздухе летают разные небывалые вирусы, биологические ритмы организма нарушаются, ничего толком ни сообразить, ни запомнить не можешь. Потом-то, со временем, приучаешься смотреть на все сквозь пальцы, ведь не думаешь про то, что плавает в воде, когда идешь в муниципальный бассейн, а там столько всякой заразы.

Но от Гая не так-то просто отвертеться. Он сказал, что можно ведь поручить все это кому-нибудь из транспортных агентов нашей студии, я же сама говорила, что они могут горы свернуть. Мне пришлось согласиться. К тому же у моих братца с сестрицей паспорта были в порядке. Они каждый год проводят отпуск в Испании, в Барселоне — они же мне об этом говорили, как я могла забыть? Хотя это естественно, ведь в отпуск ездят все. Может быть, у Лорны когда-то был в Испании приятель, с которым она переписывалась? Нехорошо забывать. Я позвонила в наше транспортное агентство, и они изловчились и достали два дополнительных билета бизнес-класса по цене эконом-класса. Но лететь всем троим пришлось не в Бостон, а в Нью-Йорк. Одна я, конечно, всегда летаю эконом-классом. Так что все в порядке.

Но не тут-то было. Когда самолет взлетел, Лорна и Гай в порыве альтруизма настояли на том, чтобы договориться со стюардом и перевести сидящую рядом со мной пару миниатюрных японцев-молодоженов на другие места, притом в бизнес-класс. Таким образом мои родственнички пересели ко мне. Этот выдающийся поступок, как поняла я, был продиктован не столько заботой обо мне, сколько незнанием самолетных правил. Голубчики подняли подлокотники кресел, еле втиснули на сиденья свои объемистые телеса, и я оказалась прижатой к окну. Место рядом со мной занимал Гай; по-моему, он испытывал запретное удовольствие от того, что сидит так близко ко мне, да еще и прижимается. Наплевать, подумала я, все-таки родственник. Но при воспоминании о его деде Антоне и о бедной Фелисити, чьи красно-золотистые прерафаэлитские волосы я унаследовала, и о том, что там произошло, по рассказу Люси, меня от него оттолкнуло. Хотя, конечно, все то зло — дело давнее и, как неправедно нажитое богатство, прожито или пущено на ветер следующими поколениями. Бог с ним со всем.

У меня был заказан номер люкс в “Уиндем-отеле” на 68-й улице, так что мы сможем ночь отдохнуть, перед тем как ехать в Род-Айленд. Я позвонила в “Золотую чашу” и сообщила, что прибываю завтра и со мной будут еще внук и внучка Фелисити. Кроме того, я позвонила Джой и оставила сообщение у нее на автоответчике: вдруг Чарли сможет приехать за нами в Нью-Йорк. Не хотелось вот так сразу обрушиться на голову Фелисити всей компанией, не дав ей времени опомниться и встретить новоявленных родичей во всеоружии. Нельзя так вдруг ставить ее перед фактом. Хотя, с другой стороны, это, конечно, не могло быть для нее совершенной неожиданностью. Гай и Лорна, как и я в свое время, проделали долгий путь, чтобы повидаться с престарелой родственницей, — неужели же она их не примет? Примет, конечно. В конце концов, Фелисити скорее склонна благожелательно относиться к людям, чем чуждаться их; и она всегда была учтива. Уверена, встреча пройдет хорошо.

Но полет, как я уже сказала, получился не из приятных. Мне следовало этого ожидать. Перед отправлением я бросила монеты, и выпала гексаграмма номер три “Начальная трудность”. Никаких подвижных линий (яо), все судьбы легли сразу и бесповоротно. “Трудности вначале приводят к высшему успеху. Ваше положение упрочится. Далее — благоприятная картина”. В “И-цзин” описывается как “Чжунь”. Она состоит из символов Воды. Верхний символ означает погружение в опасность, нижний — пробивающееся изнутри движение, пробуждение.

Из хаоса творит порядок

Благородный человек.

Иными словами, в конце все сложится удачно, но дорога предстоит ужасная. Так и вышло. Как только родственнички устроились — на это у них ушло добрых полчаса, — Лорна принялась нажимать на кнопку вызова, и когда явился стюард, она засыпала его дурацкими вопросами: например, как откинуть спинку сиденья, — могла бы у меня спросить, но ей, по-видимому, хотелось, чтобы люди чувствовали, за что жалованье получают, — а потом еще потребовала, чтобы стюард направил на нее трубку подачи воздуха, хотя сама легко могла бы до нее дотянуться или попросить Гая. Затем велела принести стакан воды, а когда ей сказали, чтобы сама себе налила, она надулась. Когда Лорна наконец угомонилась — а я все это безобразие снисходительно приписала нервам, — наступил черед Гая. Сначала он пожаловался, что у него не работают наушники, и принялся возиться в поисках штепселя — Господи, всем телом на меня навалился, — и в конце концов потребовал, чтобы их заменили. Потом начал громко выражать неудовольствие качеством звука. Потом возмущался, почему ему не дали бесплатный экземпляр журнала. И вообще, почему откидной столик Лорны такой шаткий, можно ошпариться, ну и так далее. Дошло даже до того, что они надумали позвать обратно японскую пару, а самим усесться впереди, где, как они выяснили, лучше воздух; но я их отговорила: слишком много будет для всех беспокойства. От неловкости я не знала, куда деваться. Сделать вид, будто я не имею к ним отношения, было невозможно, они постоянно громкими, раздраженными голосами ко мне обращались. И так на протяжении всего рейса.

Девять в начале, согласно “И-цзин”, означает:

Колебание и препятствие.

Надо не отступать.

Неплохо обзавестись помощниками.

Бывалые путешественники знают: не стоит волноваться из-за того, что происходит; не следует обращать внимания на неудобства, выражать протесты — только попусту потратишь время и нервы. Надо двигаться в потоке; войдя в аэропорт, тотчас выключите сознание и включите его снова не ранее, чем прибудете на место назначения и пройдете паспортный контроль и таможню. Гай и Лорна поступали вопреки этим правилам. Такие скандалисты, а ведь дома производили впечатление сдержанных и благовоспитанных. Может, дома тень их матери, Алисон, гнетущим облаком висит над ними. Может, она больше, чем казалось, походила на свою тетку Лоис и тоже была деспотичной матерью. Странно, однако, Лорна и Гай стали нравиться мне гораздо больше после этих антиобщественных выходок, хотя я и поеживалась от стыда за них.

Не стоит жить в доме твоего детства, оттуда нужно уходить как можно раньше и радоваться, когда родовой ли замок, загородный ли домишко, навеивающие одни и те же чувства — вот моя электрическая железная дорога, вот наша старая орешина и эти незабываемые синие холмы, все прошло, ничего не осталось, — все продано с торгов. Многие из моих друзей скорбели, когда с ними происходило такое. Конечно, мне легко говорить, ведь у меня никогда не было настоящего дома, из которого мне следовало уйти. В конце концов, оказалось, что я живу поблизости от того места, где была зачата моя мать, в Сохо, за углом, если идти по Мерд-стрит, которая там чуть шире, чем переулок между Уордор-стрит и Дин-стрит, в самом центре киношного Лондона. Должна заметить, что это просто случайное совпадение — к моим корням оно меня ничуть не приблизило.