Тэта снова глянула на Генри. Он зевал за роялем, еще немного, и уснет на месте. Под глазами залегли тени, физиономия бледнее обычного, хотя, казалось бы, куда еще… Он этого, может, и не видит, зато видит она.

– Мисс Найт? – это снова репортер.

– А? – она живо вернула в голос хрипловатые, мурлычущие ноты; не женщина, а загадка. – То есть я вас слушаю?

– Скажите что-нибудь по-русски? – взмолился он.

– Двадцать-три-скиду-ски! – глазом не моргнув, ответствовала она с каменным выражением лица.

– Это из какой части страны выражение?

– Из шикарной.

– Полегче, мальчики, полегче. Мисс Найт была совсем малышкой, когда верные слуги под покровом ночи вывезли ее из раздираемой войной страны и контрабандой переправили в нашу великую державу, где она воспитывалась в сиротском приюте. У добрых монахинь, – вмешался мистер Зигфельд. – Это был очень тяжелый опыт! У бедной девочки амнезия, она вообще мало что помнит. И доктора не надеются, что вспомнит.

– Это правда, мисс Найт?

Тэта выпустила струю дыма в сторону дотошного репортера, наслаждаясь его кашлем.

– Если мистер Зигфельд говорит, что это правда, значит, правда, – отрезала она.

Скорей бы закончился этот тщательно поставленный цирк, чтобы можно было уже заняться пением и танцами. Вот в таком шоу она и правду хороша. Не в этом.

– Эй, крошка, а ты не боишься выступать тут после того, что случилось с Дейзи Гудвин? Убита прямо здесь, на этой сцене!

Тэта побледнела. Если бы они только прознали о той ночи и о тайной силе, что помогла ей спастись от Грязного Джона, выдуманная Фло сказка о русской принцессе мигом слетела бы с передовиц.

– Меня так легко не запугать, – сказала Тэта; ее слова поплыли над сценой в облаке сигаретного дыма. – Не будь это так, я бы не жила на Манхэттене.

– А как же эта сонная болезнь, о которой сейчас так много говорят?

– У Зигфельда еще никто не спал!

– Тэта, милая, не хочешь показать им немного танцев с песнями? – встрял Уолли.

– Затем я и живу, – Тэта дала манто соскользнуть на кресло.

– Постарайся хотя бы выглядеть живым, – шепнула она, проходя мимо Генри. – Мы начинаем.

Сердце у Тэты билось часто-часто. На Уолли она старалась не глядеть.

– Это совершенно новая песня… – начала она; Герберт Аллен у себя в кресле чистил перышки, как человек, совершенно уверенный в том, что мир будет крутиться в ту сторону, в какую он ему скажет. – …написанная талантливейшим Генри Дюбуа Четвертым.

Тэта показала на Генри. На краю поля зрения физиономия Герби, только что такая самодовольная, являла живую маску потрясения.

– Песня называется «Страна снов». Жарь, Ген.

Когда Тэта закончила – а выложилась она, как только могла и даже как не могла, – новостные ястребы взорвались аплодисментами.

– Неплохо, – высказался кто-то из репортеров. – Совсем другое, новое.

– Да уж. Настоящий сюрприз, – процедил Герби; взгляд его горел убийством.

– Джентльмены, представляю вам новейшую сенсацию нашего ревю, мисс Тэта Найт, – радостно прокукарекал мистер Зигфельд.

– И ее аккомпаниатора, Генри Дюбуа Четвертого, – пробормотал Генри себе под нос. – Спасибо, спасибо, не аплодируйте так сильно, парни.

– Восхитительно, мисс Найт, просто восхитительно, – улыбающийся репортер протолкался к сцене. – В Пеории от этой истории будут в восторге, а значит, она пойдет везде. Вы будете знамениты! От Нью-Йорка до Голливуда, от Флориды до Канзаса.

– Канзаса? – прошептала Тэта.

– Ага. Большой такой штат в самой середине страны. Пшеница, республиканцы, Библия вразнос и, в общем-то, все.

Герби обнял Тэту за плечи и хорошенько придавил.

– Ну, разве она не бесподобна? Вообще-то я сам пишу сейчас новые песни для этой маленькой леди. Стоят целого шоу. Она – моя муза!

– Правда? Он – ваш парень, мисс Найт? – подмигнул главный колумнист по сплетням.

– Нет, – отрезала Тэта, аккуратно стряхивая руку Герби.

– Ну, должен же у вас кто-то быть – такая красивая девушка как вы…

Ладони у нее защекотало жаром, словно там вдруг закопошился клубок огненных муравьев. Спокойно, сказала она себе. Главное, сохраняй спокойствие.

– Давайте же, поддадим немного жару, – подзуживал колумнист.

– Что ж… да. У меня кое-кто есть.

– И кто же он? – Карандаши зависли над блокнотами, готовые пригвоздить имя.

Жар поднялся до запястий.

– Дядя Сэм, – отпарировала Тэта. – Я настоящая патриотка. Простите, господа, мне надо попудрить носик.

И она быстро ускользнула в кулисы.

– Она – это что-то, – прокомментировал кто-то из журналюг.

– А то! – отозвался Герби, провожая ее таким взглядом, словно Тэта была домом, который он только что купил – оставалось только въехать.

Тэта кинулась в туалетную комнату и скорей сорвала перчатки: руки уже были цвета горячих углей. Она сунула кисти под холодный кран и закусила губы, когда от поднявшегося пара затуманилось зеркало. Когда рукам стало попрохладнее, она вытерла их и внимательно изучила. Кожа выглядела совершенно нормальной. Зато на внутренней стороне перчаток обнаружились бледные подпалины.

После пресс-показа Генри и Тэта вышли через служебный ход в переулок – подышать.

Генри схватил ее и крепко обнял.

– Мы сделали это!

– Ага, точно сделали.

– Если бы мне до конца жизни нужно было смотреть только одно кино, я бы выбрал рожу Герби Аллена в тот момент, когда ты стала петь мою песню.

– Да, это было что-то.

– Эй, да что с тобой такое? В тебя все влюбились, царевна Тэтакович!

– Ты того репортера слышал, Ген? Канзас! – сказала Тэта, вырываясь из его рук и прикуривая сигарету. – А что, если там кто-нибудь прочитает статью и узнает меня? Что, если меня станут допрашивать про пожар? И про Роя?

– Не станут. Ты – Тэта Найт, а не Бетти Сью Боуэрс. Ты даже выглядишь по-другому. Ты в безопасности, – сказал Генри, целуя ее в лоб. – О’кей?

– О’кей, – отозвалась она, наслаждаясь чувством защищенности рядом с лучшим другом – пусть хотя бы временной.

– А у меня кое-какие свои новости есть, – Генри улыбнулся еще шире. – Луи едет в Нью-Йорк. Я сегодня послал ему по почте билет на поезд.

– Ух ты! Вот это шикарно, Ген. Ты таки сумел пробраться ему в башку. Как тебе это удалось? Ты вдалбливал ему в мозг наш телефон, пока он наконец не проснулся и не набрал?

Генри сунул руки в карманы и отвел глаза.