Комольцев проигнорировал вопрос. Да у Армана и не было времени, чтобы выслушать объяснения, даже если б они последовали. Рядом с ухом раздался глухой стук, и краем глаза он увидел трепещущее от удара светло-серое перо. Стрела прошла мимо на какой-то десяток сантиметров. Несмотря на то, что оружие было столь необычно, сомнений в его действенности не возникло. Арман инстинктивно вжал голову в плечи, уткнулся лицом в дёрн и прокричал, обращаясь к Владиславу:

— Что ты вкладываешь в понятие «принимать бой»? Залечь и молиться, чтоб не убили?!

Под черепной коробкой дёрнула уже ставшая знакомой боль: Влад заметил, что подобные неприятные ощущения всегда возникают как ответ на магическое воздействие. Правда, для парня оставалось загадкой, почему иногда заклинания просто оставляют болезненный осадок, а иногда — успешно подчиняют его сознание. Не время сейчас было размышлять о причинах такой избирательности, тем более, что в этот раз любителям поковыряться в чужих мозгах не повезло — неизвестно, чего хотели добиться санктификаторы, но смогли лишь пробудить жестокий приступ мигрени.

Действовать они с наёмником начали одновременно и одинаково. Не прошло и нескольких секунд после нападения, а оба лежали в траве, не подставляясь стрелкам. Мысль Влада работала в одном направлении: что можно использовать в качестве оружия? Конечно, убить врага можно тысячей разнообразных способов, но для этого обычно нужно приблизиться на расстояние удара. Сдаваться без боя вовсе не хотелось, стоило вспомнить интригана-кардинала, и мысли о добровольной сдаче мгновенно испарялись. А время играло против них и на руку инквизиторам.

Глава 4.7

Арман, напрягая зрение, сумел различить человеческие фигуры, движущиеся между дубами. Нападающие заученно брали их в кольцо. Ещё пара минут — и сопротивление будет бесполезно. Адреналин в крови вскипел, достигая предельной концентрации. Подобное состояние показалось обычным и… приятным. Течение времени будто бы замедлилось, позволяя Лерою соображать гораздо быстрее, чем обычно, и действовать стремительно. Он прикинул, кто из противников ближе и перекатился в ту сторону, даже не подумав, что так и стрелу поймать недолго. Несколько снарядов действительно метнулись к нему, но цели достигла лишь одна — не вонзилась, а только болезненно ударила в рёбра. Это не остановило бросок Армана, а только придало злости. Француз подсечкой сшиб вражеского солдата на землю, двинул ему кулаком куда-то в лицо и дёрнул из ножен на поясе клинок. Кинжал был непривычным оружием, но сбалансирован идеально, а рукоятка — удобная, с ладными выемками для пальцев — ложилась в ладонь как влитая. Всё это Лерой отметил краем сознания, сказалась любовь к холодному оружию.

Однако применить трофей Арман не успел, от сильного удара в висок перед глазами потемнело, заросли крутнулись в диком хороводе, и француз отключился.

Пока Влад размышлял, наёмник уже, очертя голову, ринулся в бой. «Сумасшедший! — только и успел подумать парень, наблюдая самоубийственную атаку Лероя. — Пристрелят ведь! Хотя… если и убьют, то туда ему и дорога» Воспользовавшись тем, что внимание ополченцев отвлеклось, Влад насколько возможно быстро начал отползать в сторонку, где он ещё вчера вечером обнаружил, чуть не свалившись в него, крутосклонный овражек, который мог послужить замечательным укрытием от лучников.

Стрелы посыпались ещё чаще, но на удивление не втыкались в деревья, а отскакивали, словно были без наконечников. Парень сначала опешил, но рассмотрев упавшую рядом стрелу, увидел, что вместо острых наверший на них насажены мешочки с чем-то тяжёлым внутри. «Оглушающие, — понял он. — Ну конечно, зачем я им мёртвый?» Открытие с одной стороны, утешило, а с другой — наоборот опечалило. Уж больно не хотелось снова оказываться пленником. Привести план в исполнение Влад не успел — овражек мелькнул цветущими склонами впереди, но до него оставалось ещё порядочное расстояние. Под дых с силой ударило, Влад вынужден был остановить движение, чтобы набрать кислорода в грудь и прийти в себя. И стал удобной мишенью — большой и неподвижной. Парень в ту же минуту понял, что наконечники, хоть и не вонзаются в плоть, но и гуманными их назвать язык не повернётся. Стрелы градинами посыпались с разных сторон (нападающие успели рассредоточиться), ощущение было такое, словно били ногами. Восстановить дыхание сразу не удалось, и Влад почти обрадовался, когда очередной снаряд пришёлся в затылок.

Лоренцо равнодушно наблюдал за тем, как петли из грубой бечевы затянулись на шеях шестерых ополченцев. Тех, кто посмел уйти с поста, не дождавшись смены. Выиграв три свободных от караула минуты, они проиграли всю свою жизнь. По отношению к этим горе-воякам даже злости не было. Только усталость. Санктификатору крайне надоело исполнять в лагере роль коменданта гарнизона, судьи, надсмотрщика. Короче говоря, заниматься тем, что слишком важно, чтобы оставить на откуп командирам отрядов, но чересчур низменно и некрасиво, чтобы удостоиться личного внимания кардинала. Отрицательные стороны положения правой руки главы инквизиции проявлялись во всей красе.

Надоела и война, которую сложно назвать войной в полном смысле слова. Стычки с оборотнями теряли смысл. Ополчение не продвигалось вглубь леса, вычищая его от нечисти, как предполагалось изначально, а топталось на месте, качалось, точно прибойные волны, от походного городка вглубь дубравы днём и обратно вечером. Прилив-отлив. Стая перешла к обороне, волки не тревожили часовых ночными нападениями и диверсиями, они всего лишь не пускали людей дальше определённой черты. Каждый день, подсчитывая потери перед докладом монсеньору, Лоренцо задавался вопросом: сколько ещё верволков скрывает проклятая чаща? Больше их, чем человеческих солдат, или нет? Порой казалось, что звери успевают плодиться, возмещая своих убитых, что сама дубрава порождает в своих зарослях всё новых и новых серых хищников. Потому что оборотней не становилось меньше. Каждый день в очередной битве участвовало не меньшее их число, чем накануне.

В войсках нарастало недовольство, боязнь и недоверие к начальству. Конечно, до бунта далеко, но Лоренцо замечал неприязненные взгляды, сопровождающие его. Вот и сейчас. Косо стреляют чёрные глаза вчерашних крестьян, ремесленников и преступников. И неизвестно, кто опасней и от кого в первую очередь ожидать ножа под ребро. Инквизитор поймал себя на мысли, что и сам поддался общему настроению подозрительности, воцарившемуся в лагере.

Сегодня ранним утром, едва солнце разогнало темноту под деревьями, по следам беглецов отправился отряд, сопровождаемый одним не очень сильным санктификатором. Гаэтано хотел отправить на захват Лоренцо, но тот не выдержал и возмутился, что не в состоянии выполнять тысячу поручений одновременно — и предателей вешать, и за беглыми еретиками гоняться, и воодушевляющие проповеди солдатам читать, и совещания командиров проводить… Священник с досадой потеребил