В тот же момент ожил и Эрэм, задвигался медленно, отступая, вскидывая перед собой клинок.

– Фх-х-х! – зашипел тот, когда в него врезалась брошенная эльфом молния.

Черный зазубренный нож оплавился, будто он был из воска, а разочарованно взвизгнувший Головешка метнул второе заклинание. Но то ли прицелился неудачно, то ли Эрэм сумел воздвигнуть невидимый щит, но брызжущий искрами огненный шар полетел криво и ударил в грудь развернувшегося Абума.

Запахло паленой тканью и горелым мясом.

Восставший с белыми руками сделал шаг назад, потом еще один, потянулся за торчащим в затылке ножом.

– Что? – спросил он, и рухнул в бездну за воротами.

Корча сотрясла стены, пол и потолок, дрогнула, похоже, вся пирамида, от самого глубокого подвала до верхушки. Истошный вой, какой не способно родить горло смертного, будь он человек, орк или даже тролль, ударил по ушам с такой силой, что голову Расина пронзила боль.

Нечто не имеющее облика рванулось к воротам с той стороны, и створки двинулись с места. Покачнулись и начали медленно сходиться, а в пустых только что скобах возник толстенный засов.

Черный металл выглядел неповрежденным, канавка исчезла без следа.

– Не-е-е-ет! – закричал Эрэм так громко, что голос его пробился через прочие звуки: отголоски воя, скрежет петель, хруст крошащегося камня и отдаленный рокот в земных недрах.

Он небрежно махнул рукой, отбивая еще один брошенный Головешкой шар огня.

Затем прыгнул вперед и схватился за одну из створок, пытаясь удержать ее на месте. Восставшего потащило, раздался скрежет, и из-под его упершихся в пол пяток полетели искры.

– Проклятый дохляк… – прошептал эльф. – Сейчас я его!

Расин огляделся, пытаясь найти хоть что-нибудь годное для использования в качестве оружия. Ага, вон выпавший из потолка булыжник… его можно подобрать и бросить, чтобы попасть в затылок еще одному Зэм.

Эрэм выпустил наконец створку, и ворота с тяжелым лязгом захлопнулись.

– Не-е-ет! – прорычал он еще раз, и развернулся.

Брошенный Расином булыжник ударился о металлическое лицо и отлетел в сторону.

– А теперь я займусь вами, – прошептал Эрэм, и его слова породили неприятное, хихикающее эхо в углах зала.

Хадаганец сообразил, что факелы погасли, металлические створки отрезали их от источника света, и он видит лишь смутные очертания высокой сутулой фигуры там, где стоял восставший.

* * *

– А теперь я займусь вами, – и столько злобы прозвучало в этих словах, что Головешка невольно содрогнулся, отступил на шаг.

Эх, если бы он не так устал…

Еще недавно мечтал о том, что освободившись, пустит в ход магию тьмы, но сил хватило лишь на несколько простейших стихийных заклинаний, после которых ощутил себя выжатым досуха… Даже стоял с трудом, и очень хотелось, несмотря на отчаянно протестовавшую гордость, опереться рукой о стенку.

Ворота закрылись, и створки из вороненого металла стремительно обрастали серой «паутиной», в точности такой же, что покрывала их до того, как Зэм принесли в жертву гибберлинга.

Зря старались, протухшие душонки.

Что скрывалось за воротами, Головешка не понял, хотя увиденное потрясло его до глубины души. И даже, если честно сказать, эту душу из него едва не вытрясло – невидимые щупальца в один миг проникли во внутренности, и потащили прочь ту пылающую искру, что содержит истинную сущность мага.

Спасибо Расину, не дал соратнику пропасть.

Но сейчас, похоже, все равно умирать, и пусть даже никто их гибели не увидит, нужно сделать ее красивой.

– Ну что, гнилой мешок с костями? – спросил Головешка, гордо выпрямляясь. – Сорвали мы ваш гнусный замысел, слава предкам? Не выбраться наружу вашему папаше!

Честно говоря, он сильно сомневался, что за воротами находится Тэп, но это не имело особого значения.

Краем глаза заметил, что Расин шагнул в сторону, двинулся к противоположной стене зала. Это правильно – если они разойдутся, то накрыть двоих одним заклинанием будет сложнее.

– Вы оба умрете, а я попытаюсь еще раз, – пообещал Эрэм, и ударил.

Головешка успел выставить защиту в последний момент, перед глазами замерцал радужный щит. Обернувшаяся тысячами вихрей тьма грянула в него, и от напряжения из ноздрей и горла эльфа потекла кровь, вскинутые руки задрожали… нет, он не сдастся, он выстоит!

– Это тебе не поможет, – восставший усмехнулся, и вновь атаковал, на этот раз куда хитрее: у Головешки скрутило желудок, да так сильно, что он едва не опозорился, не измарал штаны.

Действуя на инстинктах, на боевом чутье, он пригнулся, и нечто просвистело над его головой. Врезалось в стенку в дальнем конце зала, донесся хруст и звон, какой издают ломающиеся сосульки.

Новый удар, и на этот раз щит получился намного слабее…

Расин вроде бы ринулся в атаку, без оружия, с голыми руками, надеясь перевести магическую драку в обычную. Но Эрэму хватило небрежного взмаха металлической ладонью, чтобы хадаганец отлетел прочь и остался лежать.

– Готов ли ты умереть, эльф? – торжественно спросил восставший.

И в этот самый момент ворота выгнулись от чудовищной силы удара изнутри. Разбуженная сила, что укрывалась за ними, попыталась наконец выбраться наружу, и пирамида вновь содрогнулась.

Серая паутина заклинания вспыхнула белым огнем, осветив зал целиком.

– Что?.. – Эрэм начал оборачиваться, и тут его словно обхватило незримым арканом.

Показалось, что металлические выпуклости на месте глаз восставшего слегка выпучились, его поволокло назад. Миг, и он едва не уперся спиной в металлические створки, вскинул руки, норовя оторвать что-то от горла.

Головешка поднял ладонь, чтобы нанести последний, завершающий удар…

Но оказалось, что внутри пусто, что резерв его исчерпан до дна, сил осталось лишь на одно заклинание. Потратить его на атаку, на попытку убийства предавшего их Эрэма, гнусного поклонника Тэпа, или на то, чтобы привести в себя лежащего без сознания Расина?

И убраться отсюда поскорее, пока те чары, с которыми столько возились, не перекроют выход.

Ведь победить можно по-разному, не обязательно для этого истребить всех врагов до единого. Куда важнее сорвать их замысел, не дать воплотить его в жизнь, довести до победного конца!

Головешка метнулся туда, где лежал хадаганец, приложил ладонь к его лбу.

Глаза Расина открылись, он вцепился в руку, прикасавшуюся к его голове, и только потом спросил:

– Что?

– Вставай, пора уходить. Нам здесь делать больше нечего.

Ворота все еще тряслись от нанесенного по ним удара, Эрэм боролся с тем, что его держало, и одолевал. Понемногу, сантиметр за сантиметром, он отходил от створок из вороненого металла, и, судя по движениям рук, драл на куски нечто невидимое, охватившее его шею.