Лето близилось к концу. Несмотря на то, что советские войска делали два шага вперед и один назад, немцы отступали по всем фронтам. Хорошие новости теперь приходили все чаще, и Настя сражалась бок о бок с другими бойцами, отвоевывая километр за километром, верная России и своим товарищам, если не Кремлю и партии.

Вскоре громкие победы стали следовать одна за другой. В августе был освобожден Париж, в сентябре – Литва. Пятьдесят семь тысяч немецких военнопленных прогнали через Москву. Была ли там Алекс, фотографируя все это для своего журнала?

Но в сентябре, пока ее отряд ждал новых приказов вблизи границы с Польшей, Настина верность дала трещину. Просочились слухи об антифашистском восстании в Варшаве. Было бы логично прийти полякам на помощь. Но, к удивлению Насти, НКВД велели красноармейцам не вмешиваться в процесс.

Настя решилась поговорить об этом лишь с Ольгой.

– Как они могли так поступить? Разве мы не вместе воюем с немцами?

Ольга пожала плечами.

– Это не наше дело. Мы же не знаем, что планируют генералы. Они нами руководят, а мы обязаны выполнять приказы.

– Наверное, ты права, но я думала, что «Свободная польская армия» на нашей стороне, а мы оставляем их на произвол судьбы. А что если бы наши союзники на Западе поступили с нами точно так же?

– Боже правый, говори тише! – зашипела на нее Ольга. – Если бы тебя услышал комиссар, тебя бы арестовали. Просто делай свою работу и держи сомнения при себе.

Настя умолкла. Это точно – ее мучили сомнения. Когда восстание в Польше было подавлено, ее юношеская вера в партию и военное руководство пошатнулась.

Она стала почти страшиться дней, когда им позволялся отдых. Когда Настя пыталась уснуть, в ее голове роились вопросы, а внутри звучал голос, твердивший, что победа России будет победой Сталина и что власть, которой она боялась, станет сильнее как никогда. Неужели она сходила с ума, став жертвой тех самых мыслей, которые сделали ее отца врагом народа?

Настя росла с установкой, что «государство» может полностью ею распоряжаться. Но когда она попала в плен, назвалась чужим именем и стала жить среди бойцов, а не других комсомольцев, понятие «государство» приобрело иной смысл. Словно какая-то зараза, Настю съедала упорная мысль о том, что государство предало ее. Теперь ее преданность распространялась лишь на ее товарищей по отряду и миллионы ее братьев и сестер, сражавшихся в рядах Красной армии. Даже при жестоком правительстве люди, на первый взгляд, оставались людьми.

Настин отряд оказался на территории Восточной Пруссии. Как-то вечером Настя наткнулась на двоих парнишек, вернувшихся из фермерского дома. Они расхаживали с важным видом и ухмылялись, словно зная какой-то забавный секрет.

Парни предупредили Настю, чтобы она держалась подальше от дома, но не объяснили причину. Девушка их не послушалась. Может, они там еду нашли и спрятали для себя. Настя не хотела с этим мириться.

Зайдя в дом, она услышала пьяный смех, доносившийся из одной из комнат. Дверь в комнату была приоткрыта и Настя заглянула в проем. Десяток мужчин из ее отряда окружили что-то на полу. Лишь когда двое мужчин отошли в сторону, Настя все поняла.

На полу лежала женщина – Настя увидела лишь ее голые ноги. Женщина стонала и дергалась. Двое мужчин держали ее, а третий был сверху. Остальные наблюдали.

Кто-то из мужчин заметил Настю и захлопнул перед ее носом дверь. Но в голове у девушки уже выстроилась полная картина. Так вот чем они занимались, когда ходили группками по четыре-пять человек в дома поверженных немцев. Возмутившись, Настя пулей помчалась обратно в лагерь. Ей встретился один из тех парней, он сворачивал самокрутку из махорки.

– Остынь, – сказал он. – Немцы делали это с нашими женщинами, когда напали на нас. Мы всего лишь платим им той же монетой.

– Так вот, значит, как вы их наказываете – мучаете их женщин ради собственного удовольствия? А что если б немцы сделали то же самое со мной, захвати они снова эту землю? Меня тошнит от тебя! От всех вас. Вашим матерям было бы стыдно за вас.

Настя ушла прочь. Ее переполняло отвращение. И этих мужчин она считала своими братьями? Война превратила их в животных. От подобной участи ее спасало лишь то, что она находилась в рядах победителей.

В конце концов, август прошел неплохо, решила Алекс. Армия Паттона воевала в Бретани и в центральных районах Франции, а затем направилась к Рейну. Джордж Паттон привык одерживать победы, и если рядом были фотографы, готовые запечатлеть его успехи, генерал, заслуживший репутацию жесткого парня, был не против.

Алекс старалась не попадаться ему на глаза, добросовестно документируя победы при Вердене, Нанси и Меце. Но в декабре немцы неожиданно нанесли контрудар, и Паттону пришлось вести свои войска обратно в Арденны.

Такие сугробы Алекс видела лишь в России. Но Паттон бросил и танки, и пехоту на Бастонь. Яростные сражения удивили всех, кроме Алекс. Тем не менее, к концу января союзники одержали победу.

В начале марта 3-я армия вошла в немецкий город Ремаген. Мост через Рейн был разрушен. Но армейские инженеры не растерялись и организовали переправу сначала на плотах и паромах, а затем соорудили колейный мост на понтонах. Алекс нравилось наблюдать за тем, как люди создают вещи, – это гораздо лучше, чем видеть разрушения.

Генерал Паттон был для нее загадкой. Перечень его побед впечатлял, но Алекс никак не могла решить, были ли эти победы одержаны благодаря или вопреки его стилю командования. Она сравнивала чванливость и рычание генерала со взвешенными приказами Евы Бершанской. Да, Бершанская командовала женщинами, которых не требовалось постоянно понукать. Но, может, мужчинам это тоже было не нужно.

Какова ни была стратегия союзнических войск зимой 1944–1945 годов, она привела союзников к победе. К марту 1945 года стало ясно, что война близится к концу. Свой лучший снимок Алекс сделала, когда ехала на танке по автостраде. Попросив водителя на минутку остановиться, девушка запрыгнула на насыпь, чтобы увеличить высоту точки съемки. Направив объектив вниз, Алекс сфотографировала колонну из тысяч немецких военнопленных, которые брели на запад в лагеря. По другую сторону дороги танки и джипы союзников шли на восток к сердцу Третьего рейха.

На этот раз – поток немцев. На Восточном фронте Алекс наблюдала передвижение советских войск. В обоих случаях это была гигантская людская масса, перемещавшаяся в результате побед или поражений. Участие огромного количества людей стало одним из отличительных признаков этой войны.

На закате Паттон приказал войскам остановиться – солдаты с радостью стали располагаться на отдых, учитывая теплую весеннюю погоду. Алекс тоже с удовольствием поставила свою маленькую походную палатку для ночевки. Когда журналистка развязывала шнурки на ботинках, кто-то откинул полог ее палатки.

– Эй! – Девушка подняла взгляд, рассердившись, что ее потревожили без разрешения, но ее гнев тут же испарился при виде заглянувшего в палатку человека. – Роберт Капа! Что вы забыли в 3-й армии? Я думала, вы до сих пор расхаживаете по Елисейским полям.