— Кладите на кровать!

Все товары из моего списка были аккуратно расставлены на тумбочке. Я одобрительно кивнула, увидев, что Тимоти открыл виски и налил в два стакана. Он собирался провернуть трюк с клиентом, который перевозбудился, стал агрессивен, и ему пришлось защищаться. Мельком взглянув на предметы на тумбочке, Ермолов сразу все понял, и мне не пришлось ничего ему объяснять.

— Но откуда вы знали? — прошептал он.

— Не знала. Это был запасной вариант. На его месте могли бы оказаться вы.

— А вы самоуверенны, — с улыбкой заметил он.

— Просто я, по вашему выражению, основательно подхожу к делу.

— А меня бы вы тоже выставили… геем?

— Люди иногда преподносят нам сюрпризы. Ну что, приступим?

Я размотала льняное полотно, обнажив рану, анемоном распустившуюся у Баленски на затылке. Теперь картина превратилась в грязную ветошь, в ничто.

Я немного поменяла расположение реквизита, кое-что убрала и добавила трилобита.

— Раздеваем!

Этим занялись мы с Тимоти, Ермолов тихо стоял в стороне. Из шкафа Тимоти достал пластиковый пакет с костюмом для Баленски. Еще из такси на въезде в город я заметила секс-шоп, удобно расположенный рядом с заправкой и закусочной. Это так эффективно, так по-швейцарски. Тимоти сложил одежду Баленски и повесил на спинку единственного в комнате стула — пальто, пиджак, свитер, рубашку, трусы, носки, майку. На майку почему-то было особенно неприятно смотреть. Потом облачили бывшего олигарха в черный лакированный костюм. Следуя примеру Ермолова, я отвернулась, когда Тимоти расшнуровал шорты, чтобы надеть на Баленски презерватив. Ничего удивительного, что это оказалось не так-то просто.

— Сколько берешь за ночь, дорогой?

— Две штуки, — ответил Тимоти, и я положила деньги Баленски в карман.

— Хорошо. Ложись.

Мы перекатили тело Баленски к стене, а Тимоти принял нужную позу: лег на живот и приспустил шорты, выставив напоказ ягодицы.

— Погоди-ка, а смазку ты принесла?

— В сумочке, — ответила я, протянула ему бутылку, Тимоти сделал все, что нужно, и снова лег. — До трилобита дотянешься?

Он попробовал сначала правой рукой, приподнявшись на локте, потом левой, но под таким углом он никак не смог бы попасть Баленски точно по ране.

— А если в миссионерской позе? — предложила я, и Тимоти не моргнув глазом улегся на спину, подложив под голову подушку, и раздвинул ноги.

— Не прокатит, он слишком старый, — сказал Тимоти.

Мы с ним говорили по-французски, и я видела, что Ермолов отстраненно, но с интересом следит за нашим разговором. Инсценировка, конечно, была странноватая, но у меня было ощущение, что Ермолов не впервые инсценирует чью-то смерть.

— Может, вот так? — спросил Тимоти, грациозно перевернувшись и встав на четвереньки. — А он сзади на коленях? Тогда я мог бы обернуться?

— Придержите его, — попросила я Ермолова и посмотрела на результат. — Ага, вот так, берешь трилобита правой рукой, поворачиваешься, он падает, ага…

Ермолов послушно отпустил Баленски, и тот упал навзничь, бесстыже выставив напоказ дряблую задницу, торчавшую из латексных трусов.

— Отлично. Давай проволоку! Один моток в кармане пиджака. Готов? Точно? — (Тимоти скривился, но кивнул.) — Готов? Давай!

Он поморщился всего один раз, когда размахнулся и ударил Баленски камнем по затылку. Раздался глухой звук, похожий на удар теннисной ракеткой по мячику. Тимоти с трудом сглотнул, и мы спихнули тело Баленски на пол.

— Держи! Теперь роняй на пол! Дайте проволоку!

— Я сделаю, — вмешался Ермолов, — он будет сопротивляться.

Вообще-то, я и сама бы справилась, но мне было приятно, что он предложил, поэтому я кивнула и добавила:

— Потом сразу идите наверх. Там есть пожарный выход на верхний этаж, такая деревянная лестница. Спуститесь, и слева за углом будет ваша машина.

— А когда я вас снова увижу? — вдруг спросил он меня по-русски.

Сложно представить себе более неподходящий момент, чтобы пригласить даму на свидание!

— Елена ждет меня во «Дворце». Это займет некоторое время, поэтому придется вам как-то потерпеть, пока я доберусь туда.

— Конечно.

— Я буду ждать снаружи.

Опять ожидание… Я надеялась, что меня никто не увидит. Вечером в высокий сезон в Санкт-Морице все соберутся в отеле, чтобы выпить после катания, правда ведь? Будут попивать старый добрый глинтвейн? Я поморщилась, услышав шаги на лестнице, достала телефон и притворилась, что читаю, когда мимо меня прошла пара в теплых куртках и ярких комбинезонах, говорили они по-немецки. Я кивнула им, они ответили мне тем же и пошли вниз. Ну же, давайте! Чем они там занимаются? Ну же! Снова звук шагов, на этот раз внутри. Мимо меня бесшумно, держа в руке ботинки, прошел Ермолов.

Распахнув дверь ударом ноги и выхватив телефон, я вспомнила стервятников, круживших над телом Гиша на острове Сен-Луи. Современный рефлекс — сначала сфотографировать, потом кричать. Я вслепую сделала снимок, один, второй, третий, и только потом посмотрела на Тимоти. Он лежал на кровати, скрючившись, как будто занимался йогой. Подойдя поближе, я увидела багровое лицо, мне показалось, что он не дышит. Неужели Ермолов обманул меня?! Довел дело до конца, и теперь я следующая на очереди? О господи! Встав на спину Баленски, я подсунула руку под Тимоти и повернула его на бок. В тот момент я даже не заметила самодельную удавку в его наманикюренных пальцах.

— Тимоти? Все хорошо, все закончилось! Ну же, дыши! Прошу тебя, дыши!

Ни единого признака жизни. Проволока порезала кожу, на швейцарских накрахмаленных подушках расплылись пятна крови. Во мне медленно поднялась волна паники. Хлопок был молочного цвета, как вода в ванне после купания. Мне захотелось погрузить руки в воду и поднять его лицо над поверхностью воды, если бы я только могла до него дотянуться, спасти его. Это не он. Это не он! Это Тимоти!

— Ну же, прошу тебя! — Я стала трясти его, сильнее, еще сильнее, и наконец он закашлялся.

Слава богу! Задыхаясь, Тимоти хватал ртом воздух, я поддерживала его голову, пока он не прокашлялся. Потом он улыбнулся мне роскошной, ленивой улыбкой, и я встревоженно спросила:

– Ça va?

– Ça va.

— Я свяжусь с тобой. И передам деньги. Береги себя!

Я знала, что вижу его в последний раз. Несмотря на возникшие теплые чувства, наши отношения оставались чисто деловыми. Возможно, именно это и позволило нам в достаточной степени довериться друг другу, чтобы провернуть всю эту историю.

Я поцеловала его. Всего один раз, с нежностью, прямо в его распухшие, посиневшие губы.