– от 3–4 до 8 тысяч человек. Впрочем, по воспоминаниям участника событий, огромное воинство Шуйского находилось не в лучшем состоянии: оно совершило переход от Можайска к Клушину «в варные дни», «лошади стали истомны, а иные осталися назади» (отстали). Под командованием гетмана было чуть более 10 тысяч конницы и 1 тысячи наемной пехоты («немцев»).

Тем не менее битва, состоявшаяся 24 июня при селе Клушине, была проиграна русскими – из‐за бестолковой военной организации. Отдельные подразделения московского войска были побиты и обратились в бегство. Часть иноземцев (около 6 тысяч) не приняла участия в битве, а затем вступила в переговоры с гетманом. «Немцы», как обычно, имели претензии из‐за задержки жалованья, и их верность не выдержала испытания боем. Делагарди пытался навести порядок, но солдаты взбунтовались и едва не убили его.

Князь Д. И. Шуйский, засевший в укрепленном лагере в деревне, еще мог переломить ситуацию в свою пользу. К нему стали собираться воины, рассеянные во время сражения. Но новость об измене «немцев» сломила волю командующего. Князь и другие воеводы бежали. Победителям досталась воинская казна, артиллерия, обоз, карета и оружие князя Дмитрия Шуйского, иная богатая добыча. Как сообщает Жолкевский, главный воевода московской рати

бежал поспешно, хотя не многие его преследовали, он увязил своего коня в болоте, потерял также обувь, и босой на тощей крестьянской кляче приехал под Можайск, в монастырь. Достав там лошадь и обувь, немедленно отправился в Москву.

Делагарди и Горн были вынуждены обещать гетману «не служить у москвитян» и ушли с небольшими силами в сторону Новгорода. Многие из дворян после Клушинского разгрома разбежались, часть смоленских детей боярских приняла сторону короля, а смоленские стрельцы отправились в Москву.

В тылу у Жолкевского оставался острог Валуева в Царевом Займище, но воевода, узнав об исходе Клушинского сражения, 25 июля согласился примкнуть к гетману на условиях, близких к договору тушинских бояр с королем. Гетман добавил к этому обязательство совместно сражаться против самозванца.

Клушинская катастрофа возбудила Калужского вора, и он двинулся к Москве. Василий Шуйский попытался остановить Лжедмитрия II, направив против него крымских «царевичей», которым были посланы «поминки» в размере 7 тысяч рублей и обещания более щедрых выплат. Вместе с татарами были посланы воеводы князь И. М. Воротынский, князь Б. М. Лыков и А. В. Измайлов с небольшим отрядом и артиллерией. Но после первой стычки татары ушли на юг, захватив «полон» в «украинных» городах. Самозванец продолжил поход и взял штурмом Пафнутьево-Боровский монастырь и перерезал его защитников во главе с воеводой князем М. К. Волконским, монахов и мирных жителей (5 июля). Затем он перешел в Николо-Угрешский монастырь, а 15 июля расположился в селе Коломенском. Серпухов и Коломна перешли на сторону самозванца, а Зарайск, в котором командовал стольник князь Д. М. Пожарский, смог выдержать осаду от изменников. Из Зарайска князь Пожарский посылал воинские отряды на Коломну и сумел «обратить ее обратно» на сторону царя Василия.

Самому царю, однако, это уже не помогло. В Москве с ужасом внимали слухам о гетмане, который приближался с запада, и самозванце, который подступал с юга. Жолкевский в мемуарах писал, что сам принял участие в низведении монарха с престола, посылая тайным образом в Москву письма «с универсалами для возбуждения ненависти против Шуйского». Скорее всего, имеются в виду смоленские дворяне, которые приехали в Москву с новостями и призывом переходить на сторону короля и королевича. Агитация непосредственных участников событий должна была иметь успех. Впрочем, тут стараться особо не надо было: царь Василий Иванович никогда не был особенно популярен, а после смерти Скопина и Клушинского разгрома утратил последние остатки авторитета.

Вероятно, в заговоре против царя на этот раз приняли участие и бояре, в том числе старый недруг Шуйского князь Василий Васильевич Голицын[38]. Мог быть также замешан и Филарет Романов, изъявивший верность королевичу.

Сразу после Клушинской битвы Василий Шуйский попытался выйти к народу, но его встретили криками: «Ты нам не царь!» 17 июля 1610 года «на Москве на царя Василия пришло мнение великое». Толпа заговорщиков во главе с Захарием Ляпуновым (братом Прокопия) ввалилась во дворец, и Ляпунов начал выговаривать царю: «Долго ли за тебя будет проливаться христианская кровь? Земля наша опустела, в царстве ничего доброго в твое правление, сжалься над упадком нашим, положи посох царский, пусть мы постараемся о себе другими средствами». Царь, уже привыкший к таким сценам, отвечал матерной бранью и схватился за нож. Но Захарий, человек высокого роста и недюжинной силы, крикнул в ответ: «Не бросайся на меня, как возьму тебя в руки, так всего изомну!» Заговорщики (вместе с Ляпуновым действовали некий Федор Хомутов и Иван Никитич Салтыков) вышли из дворца, собрали на Лобном месте сторонников и «завопили», призывая «отставить» царя Василия. По свидетельству разрядной книги, в волнении приняли участие «всякие московские земские люди». Центр мятежа переместился к Арбатским (по другим данным – Серпуховским) воротам, куда притащили патриарха Гермогена. Тщетно святитель уговаривал толпу разойтись и хранить верность присяге, его никто не слушал. Под влиянием толпы от царя отвернулись бояре; на четвертый год гражданской войны произошел пресловутый раскол элит. Свояк Шуйского князь И. М. Воротынский взял на себя роль посредника и вступил с царем в переговоры, призывая того оставить престол. Василия Шуйского низвели на «старый двор», что стало символом лишения царской власти.

Есть сведения, что низложению Шуйского предшествовали переговоры между московскими заговорщиками и сторонниками Лжедмитрия II. Якобы обе стороны намеревались сбросить своих надоевших царей и сообща искать новое решение. Однако Лжедмитрий II усидел – что-то не сложилось. Возможно, тогда могла появиться идея реванша, тем более что за царя Василия ратовал патриарх Гермоген. Но заговорщики решили эту проблему привычным способом. Утром 19 июля князь В. М. Тюфякин, Г. Г. Пушкин, князь Ф. И. Волконский и, видимо, другие дворяне пришли на двор низложенного царя Василия и насильно постригли его и царицу Марию Петровну в монашество. Шуйский отказался произносить слова отречения от мира, и это сделал за него князь Василий Тюфякин. Патриарх Гермоген не признал этого пострижения, утверждая, что монахом теперь должен быть Тюфякин, но с мнением владыки никто не считался[39].

Бывший государь и его супруга были заключены в Чудовом монастыре, а затем вместе с братьями царя Василия Дмитрием и Иваном выданы в плен в Речь Посполитую. В плену царь Василий и скончался в 1612 году. Над его могилой в Гостынинском замке была возведена гробница с надписями, восхваляющими торжество Речи