Южные уезды, Среднее Поволжье и северо-запад (в том числе Псков) оставались верны Лжедмитрию II, который продолжал угрожать столице. М. Г. Салтыков и его единомышленники призывали короля двигаться в Москву, обещая, что Смоленск сдастся, как только Сигизмунд III займет столицу. По мысли Салтыкова, разгромив самозванца, король мог бы утвердить свою власть в Московском царстве. Но тот уперся в стены Смоленска и не собирался уходить из-под города.

Иноземная власть, установившаяся в Москве, была тяжела не только для униженных бояр, но и для простого народа. Солдаты польско-литовского гарнизона творили бесчинства.

Московского государства людем от Литвы и от гайдуков насилство и обида была велика, саблями секли и до смерти побивали и всякие тавары и съестной харч имали силно безденежно.

По словам Буссова, поляки совершали акты кощунства, насмехались над иконами и даже стреляли в них. Госевский также предъявлял москвичам свои счеты. Позднее он вспоминал, что извозчики якобы приглашали подвыпивших солдат довезти их до дома, а затем в тихом месте убивали их; на рынках с поляков требовали в десять раз больше и т. д. Обстановка в Москве была накалена и грозила взрывом. Поначалу, правда, Госевский пытался поддерживать порядок и даже, совместно с боярами, создал особую комиссию для разбора ссор между солдатами и москвичами.

Для содержания войска в Замосковном крае были учреждены «приставства». Сбор продовольствия сопровождался грабежом и насилиями. Самуил Маскевич вспоминал, что интервенты «вели себя так, как кому хотелось, и у самого большого боярина, если хотели, жену или дочь брали насильно».

Госевский самовластно хозяйничал в Кремле, превратив его в военный лагерь. Многих местных жителей выбросили оттуда, а их дворы отобрали. В крепость стащили пушки со всех стен, на московских воротах поставили караулы польско-литовского гарнизона. Ранее значительную часть московских стрельцов разослали по провинциальным гарнизонам. Было установлено что-то вроде комендантского часа: «Русским людям по утру рано и в вечеру поздно ходить не велят».

К началу 1611 года надежды на разрешение политического кризиса путем призвания на трон польского королевича рухнули. Вместо этого в столице установилась власть королевского наместника Госевского, управлявшего в основном при помощи бывших тушинцев. Боярская дума была отстранена от власти. Опорой Госевского являлся польско-литовский гарнизон, обеспечивавший своим присутствием подчинение «старосте московскому». Сигизмунд III осаждал Смоленск и самовольно распоряжался раздачей чинов, должностей и земель в Москве. Попытка московской элиты остановить гражданскую войну при помощи Речи Посполитой привела к широкомасштабной интервенции этого государства. Ситуация усугублялась тем, что единственной альтернативой королевской власти являлся самозванец и его люди, погрязшие в грабежах и убийствах.

Начало освободительного движения

Новый поворот событий обозначился в конце 1610 года. В калужский период своей авантюры Лжедмитрий II чаще прибегал к расправам и казням, нежели в тушинский. Это связано, скорее всего, с большей самостоятельностью «царика», избавившегося от гетмана Ружинского и «рыцарства». Очередной жертвой подозрительного и жестокого самозванца стал касимовский хан Ураз-Мухаммед. После распада Тушинского лагеря он проявил нерешительность: присягнул Владиславу, ездил в королевский стан под Смоленск, а затем прибыл в Калугу. По доносу сына хан был схвачен и убит (22 ноября). Самозванец приказал бросить его тело в реку.

Расправа над Ураз-Мухаммедом вызвала возмущение ногайского князя Петра Араслановича Урусова. Он был родичем касимовского правителя, а также приходился свояком окольничему И. И. Годунову, которого также незадолго до того приказал убить Лжедмитрий II. Есть сведения, что и сам Урусов пострадал от самозванца: якобы был бит кнутом и претерпел тюремное заточение. Он затаил злобу и искал возможность отомстить. Самозванец был беспечен: он доверял Урусову и поручил ему охрану своей персоны.

11 декабря 1610 года Лжедмитрий II выехал на санях на прогулку. Когда «царик» был в версте от города, князь Урусов подъехал к его саням и выстрелил в него из ружья, а затем отсек саблей голову. После убийства Урусов и татары из охраны Лжедмитрия II бежали в Крым. С вестью о смерти «вора» прискакал в Калугу шут самозванца дворянин Петр Кошелев. Калужане похоронили тело убитого «государя» в Троицкой церкви. Через несколько дней после этого Марина Мнишек родила сына, которого крестили с именем Иван – в честь мнимого деда.

После споров и колебаний в Калуге победили сторонники московского правительства. 3 января там целовали крест Владиславу, затем принесли присягу южные города Тула, Алексин, Медынь, Орел, Болхов, Белёв, Карачев, Одоев.

В то время как Боярская дума и приверженцы короля попытались заменить политический вакуум королевичем Владиславом, патриарх Гермоген увидел в смерти самозванца другой выход из кризиса. Святитель понимал, что король, грубо нарушив договоренности, намеревается захватить Московское царство. Гермоген был известен твердой позицией в отношении православия и национальных интересов. Его непременным требованием было крещение королевича Владислава в православие и разрыв последнего с католическим окружением. Диктатуре Гонсевского и перспективе оккупации он противопоставил авторитет своего сана и святительское слово. По сведениям из королевского лагеря, узнав о смерти Калужского вора, Гермоген заявил: «Легко теперь этих поганых и разбойников истребить можем, когда у нас согласие будет и только один в земле неприятель».

Патриарх начал рассылать грамоты по городам, призывая русских людей, чтобы они, «собрався в сбор, со всем городы, шли к Москве на литовских людей». Патриарх также сообщил, что освобождает подданных Московского государства от присяги королевичу Владиславу. В ответ поляки арестовали дьяков, подьячих и дворовых людей Гермогена и разгромили его двор. Святитель томился под надзором «аки птица в заклепе». Однако патриарх не был одинок. Митрополит Филарет и князь В. В. Голицын сообщали из-под Смоленска, что король не желает отправлять королевича в Москву и снимать осаду с города.

Призывы патриарха пали на благодатную почву. В Рязани, где сосредоточил власть влиятельный П. П. Ляпунов, началось освободительное движение. Имена представителей семьи Ляпуновых встречаются на каждом этапе Смуты. В 1584 году Ляпуновы были зачинщиками мятежа против Б. Я. Бельского и прочих любимцев Грозного («дворовых»), в 1605 году вместе с Голицыными подняли мятеж в Кромском лагере. П. П. Ляпунов руководил крупным отрядом рязанских дворян в войске Болотникова, но перед решающей битвой за Москву перешел на сторону Василия Шуйского. В награду Прокопий Петрович получил думное дворянство и воеводство в Переяславле-Рязанском, где самовольно распоряжался как хотел. Ляпунов обеспечил верность Рязанского края царю Василию и поставлял в Москву продовольствие. Однако энергичная натура Ляпунова не могла смириться с бесконечной войной за престарелого несимпатичного самодержца. Прокопий Петрович предложил князю Скопину-Шуйскому совершить переворот, чем, возможно, подписал приговор молодому полководцу. Смерть Скопина и подозрение в причастности к этому старших Шуйских