* * *

Его арестовали по моему приказу, когда он явился на заседание Тайного совета. Перед этим на улице ветер сорвал с него бархатную шляпу. Поскольку Кромвель занимал самое высокое положение среди советников, то по традиции его спутникам следовало почтительно обнажить головы. Но никто из них даже руки не поднял.

Кромвель начал догадываться.

— Должно быть, надвигается ураган, который выставит напоказ мои седины, а ваши шляпы не тронет, — заметил он громким и ясным голосом.

Они стояли вокруг него, потупясь и храня молчание. Кромвель помрачнел и двинулся дальше.

Едва он вошел в зал, к нему направился герцог Норфолк, уже уставший мысленно репетировать порученную ему миссию.

— Милорд, согласно приказу короля, я должен арестовать вас по обвинению в государственной измене.

Тут же растеряв все свое спокойствие, Кромвель оказал отчаянное сопротивление. Он вырвался из рук двух парламентских приставов, которым было приказано отвести его в Тауэр. С возмущенным криком он отбивался от стражей, размахивая кулаками. Утихомирить его удалось лишь с помощью четырех гвардейцев.

Я с содроганием вспоминаю об этом.

— Он вел себя как одержимый, — заикаясь, произнес Кранмер.

Час от часу не легче. Крам едва не сбежал! Я с отвращением посмотрел на подавленного прелата. С чего бы архиепископу Англии дрожать перед выходками дьявола? На чью же защиту может положиться простой мирянин, если верховный пастырь пребывает в таком страхе перед нечистой силой?

— Он впал в неистовство оттого, что провалил тайную миссию, — спокойно ответил я. — Можете не сомневаться, в Тауэре Сатана будет нашептывать ему целые трактаты. Мой совет: не читайте медоточивых, лживых и крамольных писем. Попомните мои слова, он будет посылать их нам обоим. Уничтожайте их, не открывая.

Кранмер, точно лунатик, бродил по моему кабинету.

— Люди возрадуются, — наконец заявил он.

— Да, давно следовало доставить им эту радость.

Мне вспомнилось, как пылко мятежники «Благодатного паломничества» требовали казни Кромвеля. Возможно, их действительно направлял Святой Дух. В некоторых требованиях. Но далеко не во всех. Подойдя к Кранмеру, я положил руку ему на плечо. От неожиданности он шарахнулся к окну.

— Война света и тьмы весьма кровопролитна, — сказал я, желая утешить его.

С тупой сосредоточенностью он вглядывался в садовые угодья, словно ожидал увидеть там толпы паломников.

— Вы изучили документы по Клевскому делу? — поинтересовался я.

— Да, ваша милость. И подписали их. Церковный суд, согласно обоюдному признанию сторон, установил изначальную недействительность королевского брака. По высочайшему распоряжению, ныне здравствующий монарх объявлен холостяком, а его сестра — незамужней дамой, дабы каждый из вас мог заключить новый союз. (Он разумно не добавил «в очередной раз».) Народ мечтает, чтобы вы выбрали себе достойную жену, — продолжил он, — а члены парламента даже готовят прошение на ваше имя, дабы вы осчастливили Англию новым брачным союзом. Во имя процветания королевства и к радости ваших подданных.

О любезный мой парламент. С какой радостью я исполню его просьбу, ведь об этом я мечтаю больше всего на свете!

Спустя два дня мне действительно прислали прошение: народ молится о том, чтобы «король Генрих, собрав все силы его высокой души, воспылал любовью к благородной и плодовитой особе, которая подарит его величеству и всему королевству много здоровых наследников».

* * *

Парламентский закон о конфискации имущества и лишении прав описывал Кромвеля как «коварного и порочного изменника, вероломного лицемера и лжеца», злоумышлявшего против короля. Предателю предъявили многочисленные обвинения, но самым ужасным сочли то, что он «распространитель мерзких еретических трактатов, при попустительстве коего еретики читали свои проповеди и избегали наказания». Свидетели утверждали (значит, многие знали о его ереси и просто боялись признаться и уличить его!): Кромвель говорил, что лютеранин Роберт Барнс[21]— приговоренный к сожжению еретик — проповедует истинное учение, и заявил: «…а если король со всеми его подданными отвратится от оного, то я… готов один бороться за правду с мечом в руке против него и всего мира».

Вдобавок, узнав, что лорды высмеивали его низкое происхождение, Крам, говорят, возмущался и угрожал: «Если эти спесивцы не воспринимают меня всерьез, то я устрою для них невиданный в Англии дурацкий прием, который надолго заткнет им рты», — доказывая тем самым, что обладает тайной властью в правительстве, превосходящей могущество знати, включая Норфолка.

Кромвеля казнили по обвинению в государственной измене 28 июля 1540 года. Сбылись мои предвидения, ибо, сидя в Тауэре, он разослал множество писем. Несомненно, они были на редкость убедительными, какими их мог сделать только сам дьявол, способный наделить магической силой самые обычные слова. Я не осмелился прочитать послания Крама, позволив дознанию идти своим ходом. Конец моего бывшего советника предопределили его собственные деяния. Ведь именно он ввел такие новшества, как осуждение заключенных без законного адвоката, заключение в тюрьму без возможности оправдания, лишение всех прав без законного осуждения, приговор без апелляции. Его жестокость по отношению к другим стала ловушкой для него самого.

Будучи простолюдином, он не мог рассчитывать на последние привилегии вроде казни на зеленом лугу Тауэра, аристократического эшафота или заказного французского палача с мечом.

Хотя Генрих не читал писем Кромвеля, по странной причине он сохранил одно из них нераспечатанным вместе с дневником. Сколь презренным и жалким выказал себя тот, кто писал эти строки. По иронии судьбы, спустя столько лет мы с вами можем ознакомиться с содержанием данного документа.

Вашей милости известны мои обвинители. Господи, прости им. Поскольку я всегда с любовью заботился о Ваших чести, жизни, процветании, здоровье, богатстве, радости и удобствах, а также и о Вашем дорогом и безгранично любимом наследнике, его высочестве принце, и радел о Ваших делах, то Господь поддержит меня в столь несчастном положении и проклянет, ежели я хоть раз покривил душой. Всевышнему также ведомо, какие усилия я приложил, что за муки и страдания я выдержал ради исполнения моего священного долга. Ибо если Господь наделил бы меня высшей властью, то я подарил бы — с Его согласия — вашему величеству вечную молодость и благоденствие. Если бы мне хватило сил и талантов, чтобы сделать Вас на радость всем самым состоятельным правителем на свете, то, с Божьей помощью, я обогатил бы Вас. Если бы я мог дать Вам такое могущество, чтобы весь мир покорился Вам, то — видит Бог — Вы владели бы миром. Что же касается народного благополучия, сир, то я неизменно содействовал ему, по моим способностям, разумению и обретенным в усердных трудах знаниям, невзирая на чины и звания (исключительно блюдя интересы Вашего величества). И ежели шел я по неправедному, порочному пути, то неумышленно, в том Господь мне свидетель, а мирской суд не настолько справедлив, чтобы обвинить меня. Я молю о помиловании, помиловании, помиловании!