знаю, что пережили эти люди, центурион. И я знаю их качества. Они хорошие люди и сделают то, что им велят. Я рассчитываю на то, что ты подашь им пример. Понимаешь?

- Да, господин.

- Хорошо, тогда возьми первые три турмы и постройся слева от дороги. Центурион Макрон и я поведем остальных направо. Будь внимателен к моим сигналам. Если повстанцы станут преследовать мирных жителей до самого хребта, может возникнуть много шума.

- Да, господин.

Они обменялись приветствиями, и Туберон поехал расставлять своих людей. Макрон посмотрел на него на мгновение, прежде чем прокомментировать: - Мне кажется, этот человек склонен к панике.

- Он оказался порядочным офицером. Кампания на Моне стала большим испытанием для когорты. Они преуспели. Просто после того, как остров был взят, армия с нетерпением ждала возвращения в Деву, чтобы насладиться добычей, забрать свои награды, напиться и поднять чаши за павших. Боудикка поймала нас всех в прыжке.

- Это никогда не закончится... - начал Макрон.

- Пока все не закончится? - ответил Катон.

- И даже тогда, - усмехнулся Макрон. - Хорошо, посмотрим, из чего сделаны твои люди, когда появится противник.

По оценке Катона, прошло больше часа, прежде чем последний из гражданских приблизился к хребту. В километре позади них шли группы всадников и пеших, выходящих из города и двигавшихся по его периметру с востока. В некоторых частях Лондиниума занимались новые кострища, их мрачное сияние выделялось на фоне серых оттенков лунного света. Последняя группа мирных жителей, бегущих от врага, поднималась по склону с максимальной скоростью, которую только могла осилить, когда группа из более чем сотни всадников повстанцев внезапно перешла на галоп и направилась к ним.

- Они не доберутся до нас вовремя, - заметил Макрон.

Катон вытянул шею, чтобы рассмотреть более широкую картину, прежде чем принять решение. - Самое время вмешаться.

Он крикнул вдоль линии когорты. - Восьмая будет наступать! Вперед шагом!

Линия конных вспомогательных войск двинулась вперед, спускаясь с гребня. Впереди сгрудились враги, которые бросились догонять последних мирных жителей.

- Рысью!

По мере увеличения темпа линия становилась все более неровной. Катон с облегчением отметил, что ауксилларии проскочат мимо мирных жителей до того, как их настигнут мятежники.

- Галопом!

Это было настолько быстро, насколько он мог осмелиться в темноте, хотя склон был ровным, а трава невысокой из-за недавнего выпаса. Всадники проскакали по обе стороны от мирных жителей, а затем сомкнулись, приближаясь к врагу. Последние слишком медленно отреагировали на надвигающуюся опасность и в замешательстве стали разворачиваться, пытаясь уйти от надвигавшейся на них римской конницы. Прежде чем они успели завершить маневр или набрать хоть какую-то скорость, на них обрушились ряды ауксиллариев, вонзая копья в противников и сбивая их щитами. Катон и Макрон оставались бок о бок, ныряя среди сражающихся всадников. Несмотря на то, что была ночь, обнаружить врага было легко. Темнота наполнилась звоном клинков и грохотом ударов, а также боевыми кличами обеих сторон, вздохами раненых воинов и пронзительным ржанием раненых и испуганных лошадей.

Катон выбрал впереди бритта и направил его лошадь в сторону, чтобы он мог взмахнуть мечом. Его противник увидел приближающуюся атаку и смог заблокировать удар, прежде чем нанести быстрый удар Катону в лицо. Он откинулся назад в седле, когда тусклый блеск клинка бритта пронесся мимо его носа, всего в нескольких сантиметрах от него. Выпустив поводья, он схватил запястье руки мятежника, держащей меч, и ударил его по руке. Для мощного удара места было не так много, и его клинок не смог прорезать толстые складки плаща повстанца, но удар был достаточно ошеломляющим, чтобы заставить его ослабить хватку, и его оружие выпало на землю. Встав между ними, Макрон вонзил свой меч в живот мятежника, повернул лезвие и вырвал его, прежде чем давление битвы отбросило раненого в сторону, и на его месте появился один из ауксиллариев с копьем, поднятым для удара.

- Полегче! - крикнул Макрон. - Я на твоей стороне!

Ауксилларий отвернулся, чтобы поискать другую цель. Но стычка уже закончилась. Выжившие повстанцы бросились в сторону города, преследуемые множеством людей Катона. Он обругал их порывистость и окликнул буцинатора когорты.

- Труби отзыв!

Мгновение спустя прозвучала короткая последовательность нот, которая повторялась в такт, пока всадники не вернулись, чтобы выстроиться вокруг штандарта. Катон подождал, пока все, казалось, отреагировали на призыв. Они узнают о своих потерях только тогда, когда появится время остановиться по дороге в Веруламиум.

- Восьмая, отступить к гребню и выстроиться в линию!

Вспомогательные силы отошли от павших тел и оружия недавней стычки и поскакали обратно вверх по склону. К тому времени, как Катон достиг гребня, он заметил первые лучи рассвета далеко на востоке. Звезды постепенно тускнели, пока не стала видна только луна, призрачно-белая на фоне тонкой полоски света наступающего дня. Оглянувшись за своих людей, он увидел, что последние мирные жители находились на расстоянии около двух километров, и вскоре они скрылись из виду, когда дорога пошла через лес.

- Самое время продолжить путь, - прокомментировал он.

- И ни минутой позже, - ответил Макрон, подняв руку и указывая вниз по склону в сторону Лондиниума.

Сначала Катону показалось, что он смотрит на широкую петлю Тамесиса, пересекающую ландшафт. Затем он понял, что это было войско Боудикки: огромная, неуправляемая колонна, идущая на восток. Впереди к Лондиниуму маршировали большие группы людей, по несколько сотен человек в каждой, в то время как другие кружили вокруг, чтобы охватить город в кольцо, захлопывая в ловушке тех, кто все еще находился внутри. Несколько отрядов всадников, примерно в полутора километрах отсюда, следили за линией римской кавалерии на хребте, но не пытались вступить с ней в бой. Через некоторое время они присоединились к своим товарищам, грабящим город.

Столбы дыма поднимались в неподвижном утреннем воздухе, и Катон и Макрон могли видеть, что у пристани не осталось ни одной мачты, а последний из кораблей уже находился в нескольких километрах вниз по течению. Внезапно над резиденцией наместника поднялся клуб дыма, и вскоре сооружение превратилось в столб яркого пламени, которое бушевало так громко, что с хребта можно было услышать его треск и рев. Провинциальная резиденция ставленника ненавистной Римской империи была очевидной мишенью мстительного гнева Боудикки и ее последователей.

Внимание Макрона было приковано к району городка, где находились «Собака и олень», где горел еще один костер, хотя точно зафиксировать его местоположение было невозможно. «Погребальный костёр его матери?», - он задавался вопросом. Как только повстанцы закончат грабежи района и подожгут его, начнутся новые пожары. В конечном итоге столица провинции превратится в море пламени, полыхающее на протяжении нескольких дней, прежде чем Лондиниум будет сровнен с землей и останется