– Не, квартира моя, но Олег… А, да что тут скажешь – сама виновата!

– Почему это вы сами виноваты? – легко сдаваться было не в правилах Устиньи. – Расскажите!

Старушка немного помолчала, жуя нижнюю губу. Девушка еще раз отметила про себя, что зубы у нее, несмотря на возраст и житье на улице, все на месте – может, дело в генах?

– Муж у меня помер два года назад, – проговорила она наконец. – Мы с ним сорок восемь лет прожили – не то чтобы душа в душу, но притерлись, прилипли друг к другу как-то… Первое время я к нему на могилу через день ходила, как на работу. Вот, возвращаюсь однажды с кладбища, и вдруг как корова языком слизала – забыла я, куда иду, где нахожусь! Стою посреди дороги, машины гудят, водители ругаются, а я, как памятник Ленину, торчу там и не знаю, что делать.

Она снова замолкла, задумавшись.

– И как же вы вернулись домой?

– Да я не вернулась, «Скорая» меня в больницу забрала. Спрашивают, кто родственники, как с ними связаться, а у меня чистая простыня вместо памяти, только имя свое помню, и все!

Устинья подумала, как это, должно быть, ужасно – вот так оказаться в одиночестве, без воспоминаний о прошлой жизни и в полной зависимости от добрых людей! Сама она в доброту окружающих перестала верить еще в детстве и лишь недавно изменила мнение.

– Где-то на четвертые сутки я вдруг все вспомнила, – продолжила между тем Ольга Сергеевна. – Позвонила Олегу, рассказала, что случилось, попросила забрать меня. А он не приехал.

– Не приехал?!

– Я сама отправилась домой, но не смогла открыть дверь: они замки сменили.

– Кто это – они?

– Сын с женой его, с Милкой. Мы все вместе жили до мужниной смерти, это ведь его квартира была… вернее, его и моя, пополам. А потом мы сыну долю дали и Милке.

– Надо было пойти в полицию! – возмутилась Устинья. – Они не имели права вас не впускать!

– Что я, драться с ними стану? – пожала плечами бомжиха. – Несколько раз ходила к участковому, он заставлял меня впустить, а потом все повторялось сначала! Милка меня ненавидит, и мне даже стало казаться, что и Олег… Жила в подъезде пару месяцев, соседи меня иногда помыться пускали, подкармливали. Однажды даже внучка еду вынесла. Я обрадовалась, понадеялась, может, все наладится… А через несколько часов меня от того супчику так скрутило, что подумала – концы отдам! Спасибо соседке, вызвала «Скорую», откачали меня, желудок промыли. Но домой я побоялась возвращаться – вдруг родственнички опять чего выкинут? А что – и на улице люди живут: зимой-то, конечно, холодновато, но весной и летом ничего, нормально…

А Устинья-то думала, что это у нее проблемы! Она молодая, сильная, и у нее все впереди, а вот их гостья в своем преклонном возрасте и наверняка с кучей всевозможных болячек вынуждена скитаться и жить чем бог пошлет – да не приведи господь, оказаться в таком положении, лучше умереть!

Когда старушка наконец угомонилась в чистой постели Устиньи, девушка поднялась в кабинет Регины, закуталась в плед и повернулась на бок, твердо намереваясь выспаться, несмотря на неудобное положение: ноги вытянуть не получалось, потому что диван адвокатессы был слишком короток для высокого роста Устиньи. Тем не менее ей удалось устроиться, свернувшись калачиком. Она уже засыпала, когда внезапно услышала звонок в дверь. Встрепенувшись, девушка резко села, спустив ноги на пол: кто мог нагрянуть в такое время?! Точно – не Захар, ведь он еще в больнице. Сама адвокатесса, реши она вернуться, не стала бы звонить – у нее есть ключ… Хулиганы какие-нибудь? Район здесь не криминальный, даже наоборот, но ведь сутки назад на них с Захаром напали какие-то ублюдки – вдруг это они вернулись?

Поэтому Устинья не спешила открывать. Подойдя к входной двери на цыпочках, она осторожно поинтересовалась:

– Кто там? Имейте в виду, у меня в руках телефон, и я звоню…

– Это Диду, – раздался глухой голос за дверью. – Только не надо меня пугать полицией!

Девушка повернула защелку, отперев внутреннюю дверь, потом проделала то же самое с наружной. На пороге и в самом деле стоял Диду. Что-то с ним было не так, и Устинья поняла, что именно, когда он ввалился в маленький холл: тренера штормило, и по запаху, исходящему от него, сомнений в том, отчего, не оставалось.

– Где это вы так погуляли? – спросила девушка, сморщив нос.

– Выполнял з-задание «г-главнокомандующего», – выдавил из себя незваный гость.

– То есть?

– Я… черт, отойди от греха! – И он почти бегом кинулся в туалет. Только пару минут спустя до Устиньи дошло, что, оказывается, Диду знакома планировка офиса. Она медленно подошла к туалету и из-за закрытой двери услышала характерные звуки, какие случаются при приступах сильной рвоты. Похоже, скоро парню потребуется чашечка крепкого эспрессо!

Сна не осталось ни в одном глазу. Неожиданный приход Диду взбодрил Устинью, и она сама не понимала, почему. Проходя мимо зеркала, провела руками по волосам. В детстве Устинья не отличалась красотой, и сейчас ничего не изменилось – довольно-таки блеклая внешность, острые, хотя и выразительные черты лица… Единственное, чем девушка могла хоть немного гордиться, были высокие скулы. Однако сами по себе они одни ситуации не меняли: ее внешность даже при их бесспорном наличии оставалась весьма ординарной. Наверное, поэтому Устинья так ценила чужую привлекательность. К примеру, Регина, несмотря на всю экзотичность ее внешности для российского восприятия, представлялась ей чуть ли не эталоном красоты. Диду тоже хорош собой, но Устинья не строила иллюзий, что такой мужчина обратит на нее внимание – она отлично помнила плотоядные взгляды женской аудитории «адептов» тренера, устремленных на него во время боя с Захаром. Впрочем, она допускала, что часть их, возможно, все же предназначалась приятелю Регины. Тем не менее Устинья не отказала себе в праве прихорошиться. Она причесалась и нанесла на бледные губы немного розовой помады – пусть выглядит естественно, а не то Диду, чего доброго, догадается о ее манипуляциях!

Наконец он вышел и сразу почуял запах кофе.

– Отличная мысль! – сказал Диду. Выглядел он бледновато, но в целом, как обычно. – Ничего, что я сюда пришел?

– Все в порядке, – поторопилась заверить его Устинья. – Только говорите тише, а то в соседнем помещении спит свидетельница…

– Свидетельница спит здесь? – выгнул черную бровь Диду.

– Ну, это… очень своеобразная свидетельница.

– А Регина в курсе?

– Она и велела ее оставить и присматривать, чтоб до утра не сбежала.

– Понятно. Значит, ты у нас в роли надсмотрщика?

– Как-то так, – пожала плечами девушка. Диду с самого начала называл ее на «ты», как и Захар. Последний намного старше, поэтому неудивительно, что Устинья обращается к нему на «вы», как и к Регине. Но вот Диду явно нет еще и тридцати – не стоит ли перестать быть столь официальной?