— Хорошо сказано, Баси-сан, — произнес Абэ. — Но как решить внутренние проблемы страны при наличии внешней угрозы?

— Странно, в саду вы меня лучше понимали. Примите мои извинения, Абэ-сан, — склонился Басов, — на этот вопрос я ответить не могу. Я чужеземец, скромно живу в Нагасаки, обучая португальских поселенцев фехтованию и участвуя в торговых операциях с Китаем. Говорить о государственной политике страны Ямато представляется мне чрезвычайно нескромным.

Несколько минут Абэ рассеянно водил палочками по своей тарелке, потом задумчиво произнес:

— Странный вы человек, Баси-сан. Вы прекрасно ориентируетесь в политике европейских держав и поразительно быстро разобрались в хитросплетениях жизни страны Ямато. Вы прекрасно знаете людей, и ваши советы неоднократно помогали мне по-новому взглянуть на ситуацию. С такими знаниями и талантами вы могли бы добиться многого. Но вы не только ничего не предпринимаете для этого, но и упорно отвергаете все предложения о службе влиятельным персонам.

— Во-первых, — улыбнулся Басов, — по-настоящему правильное видение ситуации возникает лишь при отсутствии личной заинтересованности. В противном случае эмоции и желания замутняют взгляд. Как только я нырну в омут политических баталий, я сразу потеряю тот «дар предвидения», за который вы меня цените. Во-вторых, у меня свои задачи в этом мире. Участие в политических интригах сделает меня уязвимее. Я могу позволить себе спокойно общаться с людьми самого высокого ранга, но лишь пока мне ничего от них не нужно. В безразличии — сила. А насчет моей хорошей осведомленности — так это вполне разумно: живя в мире, ты являешься его частью; нельзя отгораживаться от его забот.

— Вы не зря носите печать дзенского наставника, Баси-сан, — склонил голову Абэ. — И все-таки я просил бы вас помочь. Сегодня вечером в этот дом придет одно очень важное лицо. Расскажите ему все, что знаете о Европе, о политике ее правителей, военном деле, торговле. Могу я на вас рассчитывать?

— Разумеется, — склонил голову Басов.

— Вот и прекрасно, — Абэ заметно повеселел. — А сейчас не соблаговолите ли насладиться искусством танцовщиц?

— С превеликим удовольствием, — улыбнулся Басов.

Абэ трижды громко хлопнул в ладоши. Через несколько минут седзе раздвинулись, и в комнату, шурша шелковыми одеяниями, вплыли три стройные танцовщицы с густо покрытыми краской лицами и изящными веерами в руках. Еще три девушки, с музыкальными инструментами в руках, устроились подле входа. Полилась чарующая музыка. Наблюдая за грациозными движениями девушек, Басов сразу приметил одну, молодую и изящную — настолько, что даже толстый слой косметики не мог скрыть юного очарования. Ее глаза призывно манили, открытая шея, казалось, была создана для поцелуев. Басов подумал, что обязательно проведет эту ночь с ней. Абэ тоже следил за движениями танцовщиц. То ли наслаждался их искусством, то ли сам обдумывал, с какой из них проведет сегодняшнюю ночь, то ли размышлял о предстоящем визите «важной персоны», которой наверняка был сам Нобунага.

Басов ехал верхом. Можно было, конечно, нанять носильщиков — способ передвижения хотя и медлительный, но куда более удобный. Тем более что Басов давно уже никуда не спешил. Он умел быть быстрым, мог быть молниеносным, но никогда не спешил. Это вошло в плоть и кровь. И все-таки он предпочитал верховую езду. Он сам не мог бы сказать, из природной ли любви к лошадям, от нежелания ли быть в полном здравии транспортируемым на руках других людей, из-за стремления ли ни от кого не зависеть, даже от слуг.

Дорога петляла, пробегая между убогими деревеньками, перекидываясь мостами через бурные весенние потоки, в которые обратились реки. Кое-где на обочинах виднелись ками[34]и статуи Будд и Бодхисатв[35]. До Нагасаки оставалось, пожалуй, не больше половины дня пути. «Пожалуй, — прикинул Басов, — сегодня уже не придется останавливаться на ночлег в каком-нибудь храме. Заночую дома».

Его вдруг передернуло. Где он, его дом? Сейчас — изящное строение, возведенное по всем правилам японской архитектуры в нескольких минутах ходьбы от порта Нагасаки. Хотя — какая нереальность для него, человека, родившегося в Ленинграде в начале шестидесятых годов двадцатого века, иметь дом в середине семидесятых годов века шестнадцатого в японском городе Нагасаки. Причем вскоре и это жилище придется покинуть, чтобы снова отправиться в странствие. Дом… Где он? Дороги, дороги, дороги… Ему сорок девять лет. Ни кола, ни двора; он неприкаянно шатается по чужому миру, в чужом времени. Дорога из Эдо в Нагасаки. Дорога из Нагасаки в Эдо. Семь лет жизни в Японии. Память услужливо начала отматывать назад пленку. Плавание из Лиссабона в Нагасаки. Бегство из Мадрида в Лиссабон, спасаясь от солдат, преследовавших Федора за убийство на дуэли испанского гранда. Путь морем и по суше из Неаполя в Мадрид, когда они сопровождали груз сеньора Альберто Мачиани. Путь из Парижа через Альпы и Рим в Неаполь — охрана товаров мсье Жака Кера. Путь из Антверпена в Париж в качестве телохранителя мингеера Ван-Паттена. Плавание из Лондона в Антверпен в составе абордажной команды английского судна «Йорк». Плавание из Стокгольма в Лондон на голландском торговом судне «Маас». Дороги Швеции, которыми они с Федором шли из места своего добровольного заточения в карельском лесу. Два года жизни в здешнем Петербурге. Школа фехтования. Ему это нравилось. Там ли был его дом? Нет, сейчас он точно это знал. Была иллюзия дома, которую он создал, чтобы закрыть пустоту в душе. Когда он покинул свой дом? Дорога из Пскова в Петербург. Дикий рейд из-под Пскова под Каунас и обратно. Когда он шел из своего мира сюда, то не деньги отправлялся зарабатывать, а от пустоты бежал, от невесомости, от отсутствия дома. Хотя дом был. Неплохая квартира. Но почему иногда, ночами, ему хотелось лезть на стены уютного, отделанного по евростандарту жилища?

Был шоу-бизнес, где приходилось делать то, чего не хотелось. Был зал, где он тренировал нескольких хороших ребят. Была, конечно, коммерческая группа — сто пятьдесят баксов с носа, будь они неладны. Зарабатывать-то надо, он привык ни в чем себе не отказывать. Не страдал без денег, но если за тобой бегает толпа расфуфыренных людишек при деньгах, считая, будто ты владеешь некими секретами, которые можно «купить» и предлагают тебе деньги за тренировки — зачем отказывать? Может, хоть чему-то научатся, хоть меньше по ночным клубам выпендриваться будут. Главной была группа некоммерческая — та, что для души. С ребят он там брал по двести рублей в месяц — или вообще ничего, если те оказывались на мели. Тренировал с удовольствием. Но настоящего удовлетворения все равно не получал. Почему? Никак не мог докричаться до них, до их сути, до их души. Неглупые парни, схватывавшие налету, они с каждым месяцем становились все более сильными и ловкими бойцами. Но он был недоволен. Они быстро осваивали технику, которую он им преподавал. А он сердился и от их непонимания сбегал на съемки. Он не мог передать им тот маленький огонек, который поселил в нем маленький китаец, наставник чинна Лай из Сучжоу. Тот огонек, о котором он не мог ничего сказать, объяснить, что это, но страстно хотел поделиться с окружающими. Ну хоть с кем-нибудь. Потому что понимал — это важно, это главное.