— Там описано Зазеркалье — мир с полным нарушением формальной логики. Льюис Кэролл будто побывал в России нашего времени.

— Но там подразумевается наличие логики высшего порядка, заметил я.

— Вот именно. Я уверен, что и в окружающем нас мире присутствует логика высшего порядка. Только нам этот порядок не узнать никогда.

— Это уж определенно.

— Хотя такие люди, как мы, посвященные в некоторые секреты, понимают эту высшую логику немного лучше других.

— Но ненамного.

— Вы проделали большую работу, Тим. Я был прав, когда отстаивал вашу кандидатуру. Но работа не закончена.

— Что я должен? «Чучело» отыскать?

— Да. Мы попытались. Но…

— Что вы попытались? — резко спросил я.

— Мы пригласили на собеседование Алибабу.

— Как пригласили?

— Это было непросто. Но… Москва большой город.Тут исчезает много людей.

— Все так просто?

— Конечно, сложно. Но у нас есть специалисты разного профиля. И мы сумели добиться его откровенности, — сказал Кухенбаден спокойно, будто говорил о поездке за город на выходные.

— Итог?

— Мы прозондировали его сознание достаточно глубоко, чтобы понять… — Кухенбаден погладил пальцами бронзовый набалдашник трости.

— Что понять?

— Он никакого отношения к похищению «куклы» не имеет.

— А кто имеет? «Чучело» само ушло, что ли?

— Не знаю. Эти вопросы задаю вам я. г — Так, — я задумался. — Значит, вторая серия.

— Да. Первая серия закончилась более-менее нормально. Мы получили необходимую информацию. И планы Путанина разрушены. Инженера у него нет. «Куклы» нет. С ичкерами — война. Да, я не завидую ему. Все его планы рушатся, все его замки оказываются построенными на песке. В результате он остается с ненавидящими его врагами, а козырь выпадает из его рук. Против него увешанный гранатами Баши Бадаев, конкуренты, прокуратура с возбужденными против него делами…

— Не тешьте себя иллюзиями, — сказал я. — Путанин поднимется. Он, как вампир, который выплевывает впивающиеся в него пули.

— Я знаю, что он поднимется, — Кухенбаден сжал сильнее трость. — Но уже не таким. Он скорее не как Дракула, а как компьютерный монстр — он получает разряды из гранатомета, автомата, пистолета — и продолжает подниматься, но становится все слабее. Однажды его запас жизней будет исчерпан, и мы свалим и его, и других.

— И что будет дальше ? — спросил я.

— Дальше будет дальше. Дальше будет Россия.

— Будет?

— Будет. «Счастлив тот народ, у которого написаны еще не все страницы его истории», писал Томас Карлейль. Мне кажется, наши страницы еще не написаны. Просто в последнее время их слишком часто листали грязными пальцами и сильно замусолили.

— Вы оптимист.

— Умеренный, Тим. Умеренный.

— Я тоже.

— Достаньте «куклу»… Или уничтожьте ее, — он ударил тростью об асфальт так, что стальной наконечник высек щербинку.

— Попытаемся.

— Сделайте. Чего бы это ни стоило…

— Сделаем… Чего бы это ни стоило, — кивнул я.

— Ну что ж, — он поднялся.

Мы попрощались. Я помотался по городу, присматриваясь, не прилипли ли ко мне после встречи какие-нибудь паразиты. Не нашел их и отправился в свою берлогу.

Я подошел к своему дому, обогнул его… И застыл в предчувствии чего-то необычного. Угрозы не было. Просто в мою жизнь вот-вот должен был войти еще один абсурд страны Зазеркалье.

Я поднял голову и остолбенел.

Слабо и фальшиво взвыв «Вдоль по Питерской», по водосточной трубе спускался Инженер…

Я прищелкнул языком и вздохнул. Две бабки, сидевшие на скамейке, смотрели на Инженера безмолвно и с опасливым интересом, как на инопланетянина с рейсового НЛО.

— Вот до чего довели-то, — неожиданно произнесла толстая бабка.

Кто довел и кого — развития эта тема не получила. Время шло — Инженер лез вниз осторожно, вызывая у старушек массу чувств,

— Окарябается, родимый, — качала головой другая бабка — в легкомысленном жатом сарафане и кедах «Адидас».

— Не из нашего дома, — заметила толстая. — Не иначе как вор.

— Не, у него мешка нет. Аль сумки. Муж, наверное, вернулся раньше.

— Ну тебя. Тебе под восемьдесят, а мысли вон какие, — толстая игриво хохотнула и, скрестив руки на груди, продолжила наблюдение за тем, как Инженер преодолевает последний этаж.

Я стоял в сторонке, наблюдая за всем этим действом.

— Не, — покачала головой старушенция в «Адидасе», — не от чужой женушки. Тогда бы не пел. А поет!

— Плохо поет.

Тут я с ними был полностью согласен. Больше ротозеев, вот повезло, не было. Только когда Инженер болтался еще на уровне третьего этажа, девушка с коляской вышла из-за угла, ойкнула и быстро исчезла…

Ну, сколько это будет продолжаться? Больше всего я боялся, что труба не выдержит и обломится. Но, сработанная крепко, на совесть, она, подобно учащейся католического колледжа, не ломалась и не гнулась.

— Это наш, — сказал я, подходя к старушкам.

— Это чей ваш? — подозрительно посмотрела на меня «адидасовая».

— Я из шестнадцатой квартиры. Брат ко мне из Вологды прикатил. Он лунатик.

— Кто? — прищурилась недоверчиво толстая.

— При Луне бродит.

— При Луне? — она ткнула пальцем в небо, где висело жаркое солнце.

— Во сне ходит. Ну-ка, ну-ка, — я поддержал спрыгнувшего на землю Инженера. Взял его за плечи, и он остановился, как вкопанный, продолжая напевать под нос «Бьется в тесной печурке огонь»…

— Ой, — покачала головой толстая, опасливо приближаясь.

Инженер был в том же виде, как я его и оставил — майке, спортивных брюках «пума», только на ногах прибавились мягкие тапочки.

— Лунатик, — я встряхнул Инженера. Он был как кукла. — Можете ущипнуть, — предложил я.

«Адидасовая» тут же с готовностью воспользовалась советом, ущипнула с садистским оскалом и отскочила испуганно в сторону.

Инженер даже не шевельнулся.

— Глянь, правда, лунатик, — сказала она,

— Пойду его в чувство приводить, — сказал я.

— Водочки ему, — посоветовала толстая. — Очень помогает. И от лунатничества.