чужие тела, будто это простые костюмы…Ай-яй-яй, как не совестно?

Я смотрел на него в упор, но лицо Одинцова и вся его фигура медленно расплывались перед моими глазами, зыбко колеблясь и постепенно утрачивая очертания. Не знаю, существуют ли на свете физиологические особенности того состояния, которое мы привыкли называть смятением чувств, но сейчас я испытывал явно нечто подобное. Нужно было как-то выкарабкиваться, а я все еще никак не мог отойти от шока после столь прямого психологического удара в самое сердце.

Кое-как встряхнувшись как в переносном, так и в прямом смысле, я презрительно усмехнулся:

— Врёте вы всё…

Бровь полковника Одинцова чуть приподнялась.

— Вот как? И где же именно я вру, в каком месте?

— В любом, — упрямо заявил я. — Вы несете какой-то бред. Фантазии сумасшедшего…

Одинцов с сожалением поглядел на меня.

— Я-то, может, и вру. А вот его, увы, не обманешь.

И с этими словами он вынул из кармана…

Нет, это был не мобильный телефон, хотя сходство с «трубкой» у этого странного гаджета было просто потрясающим. Более всего он походил на один из первых бытовых мобильников, какую-нибудь здоровенную «нокию» или «моторолу».

Полковник продемонстрировал ее мне, не выпуская, однако, из своей руки.

— Это «Хронос», временной анализатор личности. Хотите посмотреть его в действии?

Я молчал, затравленно глядя на маленький экран приборчика.

— Извольте.

Он нажал одну из кнопок на приборной панели этого своего «Хроноса», и экран гаджета медленно тускло осветился. А затем из него вдруг ударил ослепительно белый луч, целя прямо мне в грудь.

Я тут же ощутил легкое головокружение, хорошо знакомое мне, шестидесятилетнему пенсионеру, во времена магнитных бурь. Это иногда бывает со мной в тот момент, когда организм испытывает резкий перепад атмосферного давления.

Затем по экрану приборчика последовательно пробежало несколько волн ряби и иных телепомех. Их сменило изображение моей физиономии, довольно-таки примитивное, словно состоящее из пикселей древнего компьютера. И наконец экран вернулся в стабильное состояние, и на нем осветились три строки текста. Полковник поднес свой гаджет к самому моему носу, чтобы я мог лучше разглядеть информацию на экране:

ЯКУШЕВ АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ

Номинальный возраст: 17 ЛЕТ

Реальный биологический возраст: 60 ЛЕТ

Вот так вот! Что и требовалось доказать.

Одинцов нажатием кнопки деактивировал свой диковинный гаджет, сложив, убрал его в карман, после чего испытующе посмотрел на меня:

— Поговорим?

Конечно, можно было попытаться удрать. Просто с ходу стартануть, как тогда во дворе, а при удаче еще и перевернув легкий столик кафе. Я не знал, каков качок в беге на длинные дистанции, но почему-то не ожидал для себя ничего хорошего в исходе такого состязания. К тому же шестым чувством — или кожей спины? — я моментально ощутил присутствие позади качка Федора, слишком близко от меня, поэтому лишь покорно вздохнул:

— Ну, давайте.

То, что для одного человека порой кажется настоящим и невероятным чудом, другому зачастую представляется просто закономерным исключением из правил, которыми пестрят любые законы природы или общества. А для кого-то это и вовсе — будничная обыденность, привычная как глоток утреннего кофе или первая, самая вкусная сигарета после обеда.

Наверное, я принадлежу к первой категории, потому что до знакомства с одиозным писателем Вороновым я был абсолютно уверен, что являюсь первым и единственным на сегодняшний день путешественником во времени в мире и на все времена. И уж точно я не мог представить, что на месте моего прибытия — в моем родном городе сорокалетней давности — меня уже давно и терпеливо поджидают. И цель их была проста и ясна как день — поскорее выдворить меня обратно в мою родную реальность, в том числе и временную, пока я не успел наломать дров в этом настоящем- прошлом.

— Существует несколько способов перемещения во временном пространстве, — пояснил мне полковник Одинцов, попивая ледяной апельсиновый сок. — Подавляющее большинство таких случаев сводится к элементарному возвращению обратно тех, кого капризная судьба однажды забросила в другую временную реальность. Возвращение происходит, как правило, тем же способом, как и первое перемещение. В этом случае оно происходит без нашего… эээ… деятельного участия, скажем так. Так и было поначалу с Владленом Борисовичем Вороновым.

Он помолчал немного, словно давая понять: поначалу было так, а вот потом — уже совсем иначе.

— По статистике подобных таинственных случаев с перемещением вторую по численности категорию странников во времени составляют те, для кого этот переход происходит нечувствительно.

— Это как? — недоверчиво переспросил я. Анна тем временем все так же помалкивала, рисуя ложкой на дне креманки замысловатые узоры. И самое главное, похоже, она была ни чуточки не удивлена странным содержанием нашей беседы с ее отцом.

— Им так и не суждено в итоге узнать, что они переместились в иную реальность. Память об их прошлой жизни напрочь исчезает, заменяясь ложными воспоминаниями.

— А кто им диктует… эти ложные воспоминания? Кто загружает их в голову такому переселенцу?

— Если бы мы это знали… — вздохнул Одинцов. — Сейчас бы мы уже сидели и разговаривали совсем в другом месте. И тебе бы не пришлось бегать по лесам.

Он сокрушённо покачал головой.

— Поэтому, чует мое сердце, нам предстоит еще немало сюрпризов и неожиданных открытий. Потому что та неведомая сила, которая проявляет себя таким образом, что способна стереть в мозгу человека воспоминания о его прошлом и при этом органично заменить их ложными, должна обладать поистине невероятной мощью. А также быть невероятно гибкой и пластичной, иначе ложные воспоминания очень быстро рассыплются в прах из-за всяческих нестыковок, противоречий и общей нелогичности картины. У меня даже дух захватывает от того, с каким противником мы можем столкнуться, если эта сила откажется вступать с нами в контакт.

— А к какой категории тогда принадлежу я?

Полковник ответил не сразу. Они обменялись с дочерью взглядами, и Анна еле заметно кивнула.

— Ты принадлежишь к третьему разряду, — ответил Одинцов. — Он, кстати, пока еще очень маленький, во всяком случае, для нашего ведомства. Собственно говоря, в нем лишь ты один и состоишь. И больше пока никого.

— А что же во мне такого особенного? Что мне даже выделили персональную категорию? — ненавязчиво закинул я первую удочку.

— Твое перемещение произошло благодаря действию неких обстоятельств непреодолимой силы.

— Так и Воронов вроде так же… — предположил я.

— Не совсем так, — ответил полковник Одинцов. — По видимости ты был перемещен в это время, — он обвел широким жестом окрестности парка, — в результате действия некоего аномального предмета. В свое время им воспользовалась твоя мама. Твоя настоящая, биологическая мама, а не приемная. И в настоящее время этот предмет с аномальными