Вскоре после наступления утра их отвязали и подняли. Оглядевшись, молодой человек убедился, что остальные выглядят столь же уставшими. Никто, похоже, не сумел забыться сном.

Их приволокли в середину лагеря, где имелся расчищенный от палаток и костров круг. Его обступали сотни гогочущих воинов.

Охранники провели пленников сквозь толпу, норовившую пихнуть или ткнуть римлян. Над фракийцами висел густой смрад вчерашнего разгула: перегар, рвота и пот. Дикари рады были всему, что могло отвлечь от тяжких страданий похмелья.

– Похоже, нас приготовили в качестве забавы, – скривив губы, бросил Магн.

– Не уверен, что я расположен веселить кого-либо, – ответил Веспасиан, уклоняясь от рукояти меча, нацеленной ему в висок.

В центре арены их ждал Корон. Молодой воин, руководивший походом, стоял рядом с ним. Веспасиан подметил сходство и понял, что это, должно быть, старший сын Корона, тогда как младший погиб в бою у реки несколько дней назад.

Корон воздел руки, и шум толпы немедленно стих. Вождь начал говорить. Слов его Веспасиан не понимал, но по грубой интонации и агрессивной жестикуляции понял, что их обвиняют во всех мыслимых преступлениях. Окончание речи утонуло в ликующем реве толпы, перешедшем в гортанный крик, не требующий перевода. Он означал смерть.

Корон повернулся и обратился к римлянам на своей сносной латыни.

– Собранием племени вы осуждены на казнь…

– По какому обвинению? – прервал его Корбулон. – И кто защищал нас?

– Обвинение состоит в оскорблении наших богов, и защиты тут не полагается.

Корбулон хотел поспорить, но понял, что это бессмысленно, и умолк.

– Моя обязанность как вождя состоит в определении вида казни, – продолжил Корон.

Он безрадостно улыбнулся, потом повернулся к собравшимся и что-то прокричал. В ответ послышался гул одобрения. Потом фракиец снова перешел на латынь.

– Меч и щит каждому. Победитель получает коня и полчаса форы, перед тем как мы погонимся за ним. Если поймаем – убьем, нет, может считать себя счастливчиком.

Четыре комплекта оружия были разложены на равных промежутках по краю арены. Римлян согнали в центр, потом разрезали путы.

– Если кто-то из вас откажется сражаться, убиты будут все. Мой вам совет: покажите зрелище, достойное Рима, и тогда один из вас получит шанс снова увидеть его.

Корон занял место среди зрителей. Четверо римлян остались стоять спина к спине в самом центре круга.

– Что будем делать? – спросил Фауст.

– Сражаться, – ответил Корбулон. – И по-настоящему, чтобы у одного из нас появилась возможность спастись. – Он наклонился, вытирая руки о землю. – Остальные умрут честной смертью. Могло быть хуже.

– Кто с кем дерется? – спросил Веспасиан, которому совсем не хотелось скрестить мечи с Магном.

– Каждый сам за себя. Берите мечи, сходимся здесь.

Они повернулись и посмотрели друг на друга. Слов не требовалось, каждый знал, что обязан ради блага всех сражаться и умереть мужественно. Другого пути нет.

Идя к краю арены за щитом и мечом, Веспасиан хмуро улыбнулся иронии ситуации. Ему никогда не доводилось видеть гладиаторских боев, хотя всегда хотелось. Теперь же в роли гладиатора предстоит выступить ему. Это будет первый и последний бой на арене – он знал, что погибнет. Какой может быть шанс у шестнадцатилетнего паренька выйти победителем? Но прежде чем отдать свою жизнь, он постарается даровать почетную смерть одному из своих товарищей.

Шум толпы нарастал, с рук на руки переходили ставки. Веспасиану подумалось: интересно, а ставит ли кто-то на его победу? Он подумал о Ценис, вытащил подаренный ей серебряный амулет, крепко сжал его в ладони и взмолился к Посейдону о помощи.

Наклоняясь за мечом, юноша отпустил талисман, и тот остался свободно болтаться на шее. Стоявший рядом фракиец потянул соседа за рукав и вытянул руку, указывая. Веспасиан взял щит. Крики вокруг него перешли в низкий ропот, многие тыкали пальцем. «Ставят на меня как на первого, кого убьют», – догадался молодой человек. Он сунул амулет под тунику, повернулся и зашагал к товарищам.

Все четверо остановились в пяти шагах от середины. Корбулон по очереди окинул каждого взглядом.

– Пощады не просить. Бьемся насмерть. Все теперь в руках богов.

Отсалютовав друг другу, римляне приняли боевую стойку.

Толпа замерла.

Веспасиан тяжело дышал, на ладонях выступил пот, сердце колотилось. Он посмотрел на Магна, на Корбулона, потом на Фауста. Глаза воинов едва выглядывали над краем щитов. Они начали кружить, выжидая, кто начнет бой.

Позади из толпы послышались отдельные возгласы. Что-то происходило. «Если затянем с началом схватки, нас всех убьют», – подумалось ему. Он прыгнул вперед, ударив своим щитом о щит Корбулона, потом сделал выпад, целясь в горло. Корбулон отбил, лезвия скрестились с металлическим скрежетом, соскользнув до крестовины противника. Нанося рубящий удар, юноша услышал, как что-то пронеслось в воздухе сзади. Видимо, Магн и Фауст вступили в бой. Но почему не слышно шума, криков? Корбулон отступил влево и отвел меч, вынудив Веспасиана потерять равновесие. Валясь, молодой человек сохранил достаточно самообладания, чтобы подставить щит под возвратный удар противника, нацеленный ему в горло.

Он ударился о землю и перевернулся. Корбулон, вскинув щит и занеся руку с мечом, бросился на него, метя в горло.

– Стой!

Команду ничто не мешало услышать, потому как в этот миг тишину нарушало только их дыхание и лязг их оружия. Зрители хранили полное молчание.

Римляне замерли: Корбулон над Веспасианом, Фауст в стойке против Магна.

Юноша повернул голову. Корон вместе со старшим сыном вышли из толпы и направлялись к ним, охраняемые дюжиной воинов.

– Бросить оружие! – распорядился Корон.

Четыре меча упали на землю, за ними последовали четыре щита.

Вождь фракийцев оттолкнул Корбулона и склонился над Веспасианом.

– Покажи то, что висит у тебя на шее.

Юноша достал серебряный амулет.

– Где ты это взял?

– Моя женщина дала мне, когда уезжал из Рима.

– Откуда он у нее?

– Мать оставила. Она сказала, что это символ ее племени.

Корон рывком поставил Веспасиана на ноги и подтянул к себе.

– Это и есть символ племени, – прорычал он, сверля глазами римлянина. – Моего племени, цениев.

– Мою женщину зовут Ценис, – промолвил Веспасиан, подозревая, что ему предстоит быть убитым с особой жестокостью за святотатство. – Она поведала мне историю про Ценея, но сказала, что этот воин родился в Фессалии, не во Фракии.

– Он был из Фессалии, но именно во Фракию его сын, мой тезка Корон, бежал после гибели Ценея в схватке с кентаврами.