Преждевременная смерть доблестного адмирала возлагает на меня обязанность дорогой ценой воздать неприятелю за понесенную нами потерю. Каждый воин, стоящий на оборонительной линии Севастополя, жаждет, я несомненно уверен, исполнить этот священный долг, каждый матрос удесятерит усилие для славы русского оружия».

Вместо Нахимова помощником начальника гарнизона по морской части, командиром порта и военным губернатором города Севастополя был назначен контр-адмирал Панфилов. В течение десяти месяцев адмирал Панфилов командовал 3-м отделением оборонительной линии и все это время жил безотлучно на 3-м бастионе. Несмотря на все усилия англичан, ведших атаку против этого бастиона, наша артиллерия имела над неприятелем столь сильный перевес, что у англичан, как мы видели, родилось убеждение в неприступности 3-го бастиона. Призванный к более широкой деятельности и провожаемый всеобщим сожалением своих подчиненных, контр-адмирал Панфилов передал начальство над третьим отделением капитану 1 ранга Перелешину 1-му.

В английской армии произошли также перемены. Она понесла чувствительную потерю, лишившись своего главнокомандующего лорда Раглана, умершего от холеры. Главнокомандующим английской армией был назначен генерал-лейтенант Симпсон.

Осада и защита по 4 августа. – Сражение на Черной. – Подвиг Шелкунова

После штурма 6 июня атакующий обратил особенное внимание на Корабельную сторону и употреблял все усилия к тому, чтобы увеличить число батарей и подойти своими подступами как можно ближе к оборонительной линии.

В течение двух месяцев, июня и июля, он успел прибавить на своем вооружении 103 орудия, из коих только 17 орудий назначались для действия по Городской, а 86 – против Корабельной стороны. Столь значительной прибавке орудий обороняющийся мог противопоставить только одиннадцать новых орудий, поставленных на батареях, потому что все внимание наше в это время было сосредоточено на обороне внутренности укреплений в случае занятия их неприятелем и на устройстве плавучего моста через главную бухту, необходимого как для свободного движения войск с Южной стороны города на Северную, так и для доставления различного рода материалов. Мост этот устраивался между Михайловской и Николаевской батареями, где ширина бухты имеет около 450 саженей ширины. Это был самый большой мост, когда-либо наводимый для переправы войск в военное время.

Мысль об устройстве моста принадлежит инженер-генералу Бухмейеру, и вначале многие сомневались в возможности осуществления этой мысли. Большинство полагало, что устроить столь длинный мост через бухту, где часто бывает довольно сильное волнение, положительно невозможно. Несмотря на все препятствия, противопоставленные генералу Бухмейеру, он настойчиво трудился и, устроив мост, доказал, что все возражения были несправедливы. Постройка моста шла успешно и доставила виновнику его существования бессмертную славу. Без моста отступление гарнизона было бы невозможно. Устройством моста генерал Бухмейер оказал огромную услугу армии и дал ей средство совершить впоследствии блестящее отступление в глазах сильного противника.

В течение всего июня месяца неприятельская артиллерия действовала не очень сильно, но ружейная перестрелка не прекращалась. Обе стороны поддерживали самый частый ружейный огонь и расходовали ежедневно не менее 150 000 патронов с каждой стороны. По большей части союзники днем обстреливали те из наших батарей, против которых хотели ночью подвинуться вперед своими подступами. Не ограничиваясь стрельбой по батареям оборонительной линии, неприятель стрелял по городу, бухте и пускал ракеты против лагерей войск, расположенных на Северной стороне и на Инкерманских высотах. Действием неприятельской артиллерии было подбито несколько орудий, взорвано два пороховых погреба, произведено несколько пожаров в городе и разбит купол Михайловского собора во время происходившей в нем службы.

Взамен этого защитники частыми вылазками и метким огнем артиллерии производили значительные разрушения в неприятельских траншеях и нередко на несколько дней останавливали работы. То, что союзники успевали возвести в течение ночи, было часто до основания разрушаемо нами в течение дня. Огонь наших батарей был значительно сильнее по числу выпускаемых выстрелов. В течение дня батареи оборонительной линии выпускали до 5 с половиной тысяч снарядов, тогда как союзники производили около 1500 выстрелов.

Усиленный огонь наших батарей и каменистый грунт представляли огромные препятствия для работ неприятеля. Французы при всей своей деятельности в течение суток могли подвигаться вперед не более как на полторы или 2 с половиной сажени. Сознавая всю безуспешность работ, они решились приостановить на время свое движение вперед и возвести несколько новых батарей, чтобы огнем их сбить артиллерию нашу. Это было для них тем более необходимо, что наша артиллерия при содействии ежедневных вылазок наносила им значительную потерю в людях. Отправляемые с различных пунктов оборонительной линии небольшими партиями охотники врывались в неприятельские траншеи, срывали их, разбрасывали туры, захватывали с собой мешки, ружья, инструменты и, отступая, подводили преследующего их неприятеля под картечный огонь наших батарей.

Подобное вторжение наших охотников заставляло союзников быть всегда настороже, содержать в своих траншеях значительные караулы, а иногда придвигать резервы. Случалось и так, что наши секреты вдруг нападут на неприятельские и тем вызовут тревогу по всем траншеям. Союзники, предполагая значительную вылазку, придвинут резервы, откроют сильный ружейный огонь, а с наших батарей по направлению этого огня осыпят траншеи картечью.

В течение июля было произведено девять больших и малых вылазок, весьма много содействовавших к замедлению работ атакующего. Хотя при таких вылазках наши отряды и несли значительные потери, но, беспокоя противника и обескураживая его, мы поддерживали превосходный военный дух в своих войсках. Вылазки всегда были и будут лучшим средством к уничтожению замыслов противника и к приведению в исполнение обороняющимся тех работ, которые он считал необходимыми.

Понятно, однако же, что ни вылазки, ни меткий артиллерийский огонь не могли задержать совершенно неприятеля, и он с каждым днем подходил ближе к нашей оборонительной линии и все более и более усиливался новыми батареями. К началу августа он подошел к Малахову кургану на 55 саженей и ко 2-му бастиону на 50 саженей. Он успел построить несколько новых батарей, на которых было поставлено 113 орудий, большей частью направленных против Малахова кургана и 2-го бастиона. Для противодействия этому числу новых орудий обороняющийся прибавил 40 орудий, и из них только 14 орудий было поставлено на укреплениях Корабельной стороны. От этого союзники приобрели значительный перевес в числе орудий, так что к 5 августа они могли открыть огонь из 638 орудий, тогда как защитники могли отвечать им только из 586 орудий. Не ограничиваясь этим численным перевесом в своем вооружении, атакующие имели запас в 250 орудий, для постановки которых намерены были вывести новые батареи и ожидали прибытия из Франции и Англии еще 400 больших мортир. Союзники собрали баснословное количество снарядов на своих батареях, что было видно простым глазом с наших батарей. У нас же, напротив того, по причине дурных путей сообщения чувствовался в них постоянный недостаток. Правда, к началу августа было доставлено в Севастополь 40 тысяч пудов пороха и 100 тысяч снарядов, но распределение доставляемых снарядов по орудиям было сделано неравномерно, так что некоторые орудия, как, например, 2-пудовые мортиры, не имели вовсе снарядов и принуждены были молчать. У французов и англичан было заготовлено от 350–450 зарядов на каждое орудие, тогда как у нас число это не превышало 210, а были орудия (мортиры), которые имели только по 60 зарядов.