С каждой минутой моя тревога и страх разрастаются все больше и больше, затмевая любой намек на радость. Я пытаюсь подавить подступающую панику и мыслить здраво, но это слишком тяжело, учитывая обстоятельства. Возможно, если бы сложность ситуации заключалась только в том, что, не имея образования и стабильного дохода, я забеременела от женатого мужчины, которому, к слову, не нужна, то с этим как-то можно было справиться в одиночку. В конце концов, сколько женщин рожают в моем возрасте и успевают, и учиться, и работать, и ребенка воспитывать. Я бы тоже наверняка смогла.

Уехала бы в Москву, к бабушке, она бы присматривала за малышом, пока я на работе или на учебе, и как-то потихонечку – помаленечку жизнь бы устаканилась. Пусть она не была бы такой, как я ее себе представляла и планировала, но моя душа была бы спокойна, на ней не было бы груза убитого ребенка.

Меня снова бросает в дрожь, и тошнота подступает к горлу. Может, для кого-то это и ерунда, но я всегда относилась к жизни, как к наивысшей ценности. Конечно, есть очень веские причины для аборта: насилие, медицинские показания, материальные проблемы… Но у меня -то по сути таких причин нет. Однако, есть нависшая над головой опасность.

Только сейчас я впервые начинаю осознавать, что мы с ребенком можем стать разменной монетой в этих битвах за завод, и мне очень – очень страшно. Я ни раз слышала разговоры отчима с Елисеевым, и у меня нет никаких сомнений, что ради того, чтобы прогнуть Серёжу, они будут использовать любую возможность и не погнушаются ничем. Вот только являюсь ли я и мой малыш той самой возможностью?

Если верить, как ни смешно, Ларисе, да и своей интуиции, то Долгов вряд ли оставит меня и нашего ребенка на произвол судьбы. Но вспоминая мамины рассуждения о том, что мужчины до расставания и после – это совершенно разные люди, моя вера в отцовские чувства Серёжи дает сбой. Пожалуй, сейчас страшнее всего убедиться именно в том, что мама права. Не представляю, что со мной будет, если Долгов скажет, чтобы я сделала аборт. Я просто сойду с ума от боли.

Поэтому откладываю звонок ему на некоторое время, хоть и понимаю, что медлить нельзя. Но мне необходимо сначала собраться с силами для этого разговора, а главное – понять, готова ли я без оглядки на Долгова – без надежды его вернуть и прочих сантиментов, –  стать матерью или не стать…

Два дня я провожу в размышлениях, взвешивая все «за» и «против». Без сантиментов, увы, не получается. Может, это гормоны, а может, глупость влюбленной дуры, но я хочу родить от Долгова. Даже, если у нас нет будущего, а может, именно потому что его нет, я хочу, чтобы все, что между нами было, обрело смысл и не отдавало грязным душком. Пусть хоть что-то останется светлым в нашей истории. Чтобы, глядя на этот маленький свет, понимать, что я сломала себя, предала дружбу и свои принципы не зря.

Однако, это не единственная и, наверное, не главная причина. Я просто из ужаса и страха не смогу сделать аборт. Не после того, как прочитала, как это происходит. Представив, что сначала моего ребенка разорвут во мне на части, превратив в кровавое месиво, а после откачают из меня вакуумным насосом, и все это он будет чувствовать, мне стало так плохо, что я весь вечер не могла прийти в себя. Плача и прося прощение у малыша, я четко решила, что никакого аборта не будет! Уж точно не когда я молода и полна сил, а отец моего ребенка – мультимиллионер, если не больше.

Я справлюсь. У меня, черт возьми, все есть для этого, да и мне много не надо. На крайний случай продам Долговское кольцо, свои люксовые шмотки и сбегу куда-нибудь. Куплю недорогую квартирку и спокойно рожу своего малыша, подальше от всего этих разборок. Я ничем не хуже других женщин, так что сумею встать на ноги, вырастить своего ребенка и подарить ему прекрасное будущее.

Приняв это решение, страх отступает, на сердце становится легче, и я вдруг отчетливо осознаю, что у меня теперь есть маленький человечек, которому я очень-очень нужна, и который уже сейчас любит меня, несмотря ни на что.

Улыбнувшись своим мыслям, обнимаю ладонями живот и, наконец, позволяю себе стать для малыша внутри меня мамой, а не просто маткой для эмбриона.

– Привет, котёнок, – шепчу, чувствуя, как меня заполняет нежность к этому пока еще абстрактному, крошечному существу. – Это твоя мама, ты меня уже слышишь?

Называть себя «мамой» странно, но вместе с тем так волнующе – прекрасно, что я невольно начинаю смеяться, поглаживая живот.

Такой меня и застает Жанна Борисовна.

– Чему это ты радуешься? – улыбнувшись, приподнимает она бровь, входя в мою комнату. Я качаю головой и стараюсь, как можно незаметнее, убрать руки на бедра. К счастью, мама не замечает этого, спеша не упустить возможность в очередной раз похвалить себя. – Вот видишь, как тебе пошли на пользу спа-процедуры. Сразу посвежела, повеселела, улыбаешься уже, а то все нос кривила: «зачем да зачем?». Затем, что мама знает. Запомни на будущее: ни один мужик не стоит того, чтобы так себя изводить!

Она еще что-то втолковывает мне, а я смотрю на ее самодовольное лицо и испытываю странное чувство. Мужики, конечно, много, чего не стоят из того, что мы – женщины делаем, но прежде всего, ни один не стоит того, чтобы из-за него срывать злость и отыгрываться на своем собственном ребенке.

Естественно, ей я ничего не говорю, но самой себе обещаю, что никогда не буду такой, как она. Мой ребенок будет знать, что за ним всегда стоит его мама: что она поддержит, защитит и на первом месте у нее всегда будет он. Только он.

С таким настроем утром я еду в колледж, полная решимости дозвониться до Долгова. С моего номера это по-прежнему невозможно, поэтому, чтобы уж наверняка, прошу на перемене телефон у Оли и, закрывшись в туалете, нахожу в контактах «Папуля» и, не давая себе времени на раздумья, жму на кнопку вызова. Мне стыдно и не по себе. Чувствую себя какой-то назойливой прилипалой и до ужаса боюсь того, что Долгов ответит.

Однако в трубке раздается монотонный голос оператора, сообщающий, что абонент вне зоны действия сети. Ничего не понимая, набираю снова и снова до конца перемены, а потом и на следующей, но песня все та же.

«Абонент вне зоны действия сети» – повторяет автоответчик, я же едва не рычу. Весь урок ломаю голову, как расспросить Ольку и не вызвать недоумения, но ничего толкового на ум не приходит. Не в силах больше выносить эту неопределенность и неизвестность, сразу после колледжа еду к сестре Долгова.

Она встречает меня высокомерно-приподнятой бровью и недоуменным взглядом.

– Чем обязана? – даже не приглашая войти, застывает она в парадных дверях.

– Мне нужен ваш брат. Где он? – чеканю, преодолевая внутреннюю дрожь. Холодный, пронизывающий взгляд этой женщины вызывает озноб.

– Позвони и спроси. Номер телефона у него все тот же, – отзывается она снисходительно, не скрывая насмешки.

– Если бы я могла, я бы позвонила, -цежу, пересиливая свою гордость, напоминая себе, зачем я здесь.

– Странно, все, вроде, могут, – натуральным образом издевается Долговская сестрица, вызывая у меня неконтролируемую злость. Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони и изо всех сил сдерживаясь, выдавливаю из себя: