Президент низко поклонился и, не говоря ни слова, протянул архиепископу конверт.

— Позволите открыть? — спросил священник, не знавший, что японцы в подобной ситуации всегда дожидаются, пока даритель уйдет.

Маленький человек вновь поклонился.

Архиепископ вскрыл конверт и извлек оттуда чек на три миллиона фунтов стерлингов.

— Наверное, покойный епископ был вам очень близким другом? — спросил он. Это все, что могло прийти на ум архиепископу в подобной ситуации.

— Нет, сэр, — ответил президент. — К сожалению, я не имел чести быть среди его друзей.

— Значит, он сделал нечто исключительное для вас, чем и заслужил подобную щедрость?

— Более сорока лет назад он поступил исключительно благородно по отношению ко мне, и это лишь в самой малой степени может считаться ответной благодарностью.

— Тогда он наверняка упоминал ваше имя в разговорах со мной, — сказал архиепископ.

— Если он упоминал меня, то, скорее всего, как кислую часть «Кисло-сладкой свинины».

Есть в Англии один кафедральный собор, который обходился без общенационального сбора пожертвований…

Май 1986 г.

Хамид Зебари улыбнулся: нано же, в аэропорт его везет жена Шириин. Каких-то пять лет назад, когда они только прибыли в Америку политэмигрантами, ни он, ни она не поверили бы, что такое вообще может быть. Но, пожив в Штатах, Хамид стал привыкать к мысли, что на этом свете все возможно.

— А когда ты вернешься, папа? — спросил Надим, пристегнутый ремнем безопасности на заднем сиденье, по соседству со своей сестренкой Май. Она была еще совсем маленькая и не понимала, почему это папа куда-то уезжает.

— Через пару недель, обещаю! Ни днем больше! — ответил отец. — А когда вернусь, мы все вместе поедем отдыхать.

— А пара недель — это сколько? — уточнил сын.

— Четырнадцать дней, — рассмеялся Хамид.

— И четырнадцать ночей, — добавила его жена, выруливая к тротуару напротив вывески «Турецкие авиалинии». Она нажала кнопку на приборной доске, багажник, щелкнув, открылся. Хамид вышел из машины, достал из багажника вещи и поставил на тротуар, после чего заглянул в машину. Сначала он обнял дочку, затем — сына. Май расплакалась, но не потому, что папа уезжал: она всегда начинала плакать, когда машина вдруг останавливалась. Хамид дал ей погладить свои пышные усы: как правило, это останавливало потоки слез.

— Четырнадцать дней, — задумчиво повторил сын.

Хамид обнял жену, ощутив при этом небольшую выпуклость между ними: их третий ребенок — в животе у Шириин.

— Мы заберем тебя здесь, — сказала она вслед Хамиду, когда он уже погрузил вещи на тележку носильщика.

После того как шесть его пустых чемоданов проверили, Хамид зашел в терминал и направился в сторону стойки «Турецких авиалиний», как он это регулярно делал.

После регистрации и получения посадочного талона у него оставался еще час времени до того, как объявят посадку на рейс. Хамид не торопясь направился к сектору В27. Вот вечно так! Самолет «Турецких авиалиний» подгоняют на посадку чуть ли не от Манхэттена! Проходя мимо В5, где проходила регистрация на рейс «Пан Американ», Хамид отметил, что тот вылетает на час раньше — привилегия для тех, кто готов раскошелиться на лишние 63 доллара.

Когда Хамид дошел до зоны контроля, стюардессы «Турецких авиалиний» меняли надпись на информационном табло: «Рейс 014, Нью-Йорк — Лондон — Стамбул. Время вылета — 10.10».

Места в зале ожидания постепенно заполняла разноязыкая толпа пассажиров. Турки, направлявшиеся домой навестить свои семьи. Те из американцев-отпускников, для кого 63 доллара вовсе не лишние. Служащие, чьи командировочные расходы тщательно просчитаны скупердяями из бухгалтерии.

Хамид зашел в кафе, где заказал себе кофе и глазунью из двух яиц с хаш-брауном.[15]Все эти мелочи служили ему каждодневным напоминанием об обретенной некогда свободе и о том, сколь многим он обязан Америке.

— Пассажиры с маленькими детьми, вылетающие рейсом на Стамбул, пожалуйста, пройдите на посадку, — объявила стюардесса через громкоговоритель.

Хамид доел свой хаш — он никак не мог усвоить привычку американцев капать во все блюда кетчуп — и одним глотком допил слабый, безвкусный кофе. Он не мог дождаться, когда наконец снова отведает густой турецкий кофе, подаваемый в чашечках из тонкостенного фарфора.

— Пассажиры, занимающие с 35 по 41 ряд, пожалуйста, пройдите на посадку!

Хамид сел в кресло у прохода почти в самом конце эконом-класса. Еще с десяток таких полетов — и он сможет позволить себе бизнес-класс на «Пан Американ».

Прошло уже почти пять лет с момента, как Саддам Хусейн отправил его в отставку: до этого Хамид всего два года проработал в должности министра сельского хозяйства. Урожай пшеницы той осенью оказался совсем скудным: после того как армия получила причитающуюся ей долю, а потом поживились посредники, иракцам пришлось урезать рацион. На кого-то надо было свалить вину, больше всех на роль козла отпущения подходил министр сельского хозяйства. Отец Хамида, торговавший коврами, всегда хотел, чтобы сын продолжил семейный бизнес. А незадолго до смерти уговаривал его не принимать эту министерскую должность: три предшественника Хамида на этом посту сначала были уволены, а затем бесследно исчезли — никому в Ираке не надо было объяснять, что значит «исчезли». Но Хамид все же согласился. В первый год его пребывания на министерском посту выдался обильный урожай. И он всячески убеждал себя, что сельское хозяйство — это всего лишь ступенька к более значимым должностям. Тем более что сам Саддам в присутствии всего Реввоенсовета назвал однажды Хамида «своим хорошим и близким другом». В тридцать два года еще как-то верится в то, что ты бессмертен.

Отец оказался прав: и единственный верный друг Хамида — все прочие друзья, стоило только президенту-сумасброду уволить его, тут же испарились, как снег под лучами утреннего солнца, — помог ему бежать.

Служа в министерстве, Хамид каждую неделю предусмотрительно снимал со своего банковского счета чуть больше денег, чем ему требовалось. Излишки он обменивал на американские доллары у уличного менялы, причем каждый раз обращался к другому и менял при этом сумму, которая не вызвала бы подозрений: в Ираке все шпионят друг за другом.

В день, когда Хамида отправили в отставку, он пересчитал накопившуюся под матрасом наличность. Вышло 11 221 доллар США.

В следующий четверг — в этот день недели в Багдаде начинается уик-энд — он и его беременная супруга сели на автобус до Эрбиля. Свой «мерседес» Хамид специально оставил припаркованным на виду возле его большого дома в пригороде столицы. Они не взяли с собой никаких вещей — только два паспорта, скрученные в трубочку доллары, припрятанные в мешковатой одежде жены, да немного иракских динаров, чтобы добраться до границы.