Телефон сигнализирует о получении СМС. От Сары. Туве немедленно отвечает, в то время как на экране телевизора появляется крупным планом испуганное лицо скульптуры и ее бронзовые волосы, растрепавшиеся на ветру.

30 октября, четверг

Харри Мартинссон смотрит на часы в верхнем углу монитора. 8:49. В здании полицейского участка довольно спокойно, народ, должно быть, сейчас спешит на работу. Сегодня нет утренней планерки, вчера они обо всем договорились и знают, чем сегодня заняться.

Малин Форс давно пора прийти. Уже сейчас они должны быть на пути в Седерчёпинг.

Где ты, Малин?

Внизу, в тренажерном зале? Вряд ли.

Может, всплыло что-нибудь новое, и ты неожиданно отправилась куда-нибудь? Тоже маловероятно.

Вчера тебе явно нездоровилось. Ты хотела выпить?

Гунилла поинтересовалась, почему Харри задержался, несмотря на то что он звонил ей. Мартинссон ответил, что работал. Он стоял на кухне и лгал ей прямо в лицо, нисколько не смущаясь и не чувствуя стыда. Скорее он жалел ее, женщину, обманутую мужем вот так, после стольких лет брака. Харри уснул быстро, вспоминая бедра Карин Юханнисон.

Сейчас он обводит взглядом своих коллег, в форме и без. Таких решительных и в то же время растерянных. Чего вы хотите, собственно говоря?

Малин не знает, чего она хочет в конечном итоге добиться; тем не менее она работает каждый день. Она пытается убедить людей, находящихся там, за стенами полицейского участка, в том, что они под надежной защитой.

Так где же ты, Малин? Харри звонил ей три раза, два раза на мобильный и один на домашний телефон, и нигде не дождался ответа. Может, она у Янне? Но и там никто не берет трубку.

У Хёгфельдта?

Это слишком сложно для Харри. Он ничего не знает об их отношениях.

— Куда ты подевал Форс? Разве вы сейчас должны быть не в Седерчёпинге? — раздается усталый голос выходящего из лифта Свена Шёмана.

Харри поднимается и смотрит на комиссара, а тот хмурит брови. «Похоже, она действительно увязла, нам следует ответственнее отнестись к ее проблеме», — вот какие мысли читает Мартинссон на лице своего начальника.

Они встречаются в середине комнаты и глядят друг другу в глаза.

— Думаю, она дома, — говорит Харри.

— Едем туда немедленно, — командует Свен.

Харри нажимает кнопку звонка и слышит пронзительный сигнал по ту сторону двери.

Свен в темно-синей утепленной форменной куртке молча ждет рядом с ним.

В машине они не сказали друг другу ни слова. О чем им было говорить?

Харри звонит еще раз. Потом еще.

Свен приподнимает крышку почтовой щели и заглядывает вовнутрь. И тут до них доносится тяжелое сонное сопение и возня под дверью.

— У тебя есть отмычка? — спрашивает Свен.

— Целая связка, — отвечает Харри.

— Малин лежит на полу в прихожей.

Харри качает головой, быстро стряхивая с себя инстинктивное беспокойство, от которого у него холодеет внутри, и сосредотачивается на происходящем.

Она дышит.

Спит.

А может, она ранена?

— Дай мне отмычку, — говорит Свен, и через несколько секунд они видят Форс на полу прихожей. Белая майка задрана, так что виден пупок, выглядывают трусы с узором из маленьких розовых сердечек.

Крови не видно. Никаких синяков, ран, только слышно дыхание крепко спящего человека.

До Свена и Харри доходит запах перегара.

Они замечают пустую бутылку из-под текилы.

Свежий номер «Коррен» под головой вместо подушки.

Харри и Свен опускаются на колени по обе стороны Малин и смотрят друг на друга. Им нет необходимости задавать вслух вопрос, застывший на губах каждого из них.

И что нам теперь делать?

Выключите же этот дождь. Мне холодно, а он все барабанит и барабанит по коже. Это невыносимо! А что это холодное окутывает мои ноги?

Янне!

— Даниэль, иди к черту! — кричит она.

Идите к черту.

Откуда эти холодные капли и как я оказалась на улице голая? И кто это там разговаривает?

Харри? Свен?

Что они здесь делают?

— Держи ее.

— Сиди тихо.

Они оборачивают мое тело полотенцем. Я вижу лицо Харри, его обритую голову. Похоже, он настроен решительно. Свен, это ты? Теперь я узнаю свою ванную. Я под душем! И черт, какая же холодная вода! Теперь я вижу их обоих. Я сижу в ванной, а они поливают меня. Трусы и майка липнут к телу, я ведь почти голая, какой же у меня сейчас, должно быть, глупый вид. Ну хватит!

— Хватит! Я знаю, чем вы тут занимаетесь!

Она размахивает руками, словно отбиваясь от направленного на нее распылителя.

Капли, словно ледяные осколки, крохотные острые иглы, возвращающие ее к жизни.

— Дайте же мне поспать, черти!

Теперь на нее надели теплый халат, а изнутри тело согревает горячий кофе. В голове гудит, и у Малин все двоится в глазах. Она видит двух Свенов и двух Харри, ей хочется кричать, требовать алкоголя, но взгляды коллег удерживают ее на месте.

Свен сидит на стуле у окна, Харри стоит возле мойки. Он смотрит на сломанные часы из магазина «Икеа», потом на голубя за окном. Птица всего на несколько секунд задержалась у стекла, а потом улетела в сторону собора.

Начинай же.

Давай, прочитай мне лекцию.

Скажи мне, какой я пропащий человек, безвольная пигалица, которая не в силах противостоять даже самому слабому из своих демонов.

Назови меня дерьмом. Ну!

Однако коллеги молчат.

Они уже запихнули в нее две таблетки парацетамола и две ресорба. А сейчас, по-видимому, ждут, когда она допьет кофе.

Теперь коллеги удаляются в прихожую. Малин слышит, о чем они говорят.

— Я позабочусь, чтобы она снова встала на ноги, мы не можем обойтись без… — говорит Свен.

Потом слышится голос Харри:

— Ей нужно лечиться.

Он действительно так сказал или у меня что-то со слухом? Он не должен был так говорить.

Они возвращаются на кухню и становятся рядом с ней.

— Одевайся скорей, и поезжайте в Седерчёпинг. Вам есть чем сегодня заняться, — командует Свен после того, как Малин допивает кофе.

Сама не зная как, Форс выдержала поездку в автомобиле, и к обеду они с Харри уже переступили порог нужной им комнаты в седерчёпингском реабилитационном центре.