Ева покачнулась, взглянула на револьвер и уронила его на пол.

– Я услышала шум…

– Ты дала им возможность уйти, – рассердился Майкл. – И чуть не убила меня.

– Я услышала шум, – упрямо повторила Ева.

– Ладно, – сказал он. – Теперь они все равно скрылись.

Он подошел к Еве и обнял ее. Ева была в халате, она дрожала.

– Ну, ну, – попытался успокоить ее Майкл.

– Проклятый дом, – сказала она. – Спрятан в лесу. Вечно я одна, когда нужна помощь.

Она не плакала, в ее голосе звучал не страх, а злость.

– Послушай, Ева, поднимись наверх, оденься, и я отвезу тебя на ночь в гостиницу.

– Никому не выгнать меня из моего дома, и тебе тоже, – заявила она, отпрянув от Майкла. – Я буду спать в своей постели.

– Как хочешь, – сказал Майкл. – Я останусь внизу, вдруг тебе что-нибудь понадобится.

– Мне ничего не нужно. – Ева повернулась и стала уверенно подниматься по лестнице.

Когда дверь спальни захлопнулась, Майкл поднял с пола маленький револьвер с ручкой, отделанной перламутром. Хеггенер ошибался: в доме имелось еще оружие, и оно вполне могло послужить причиной чьей-то смерти. Майкл сунул револьвер в карман. Должно быть, наверху у Евы хранилась не одна коробка с патронами.

Оставив свет в коридоре, он прошел в библиотеку и зажег там люстру. Кроме разбитой стеклянной двери, через которую преступники выскочили из дома, опрокинув по пути столик, все осталось нетронутым. Картина, прикрывавшая стенной сейф, висела на своем месте.

Майкл вернулся в гостиную и оценил ущерб от стрельбы. Повреждений было немало. Он подумал, не вызвать ли полицию, но тогда Еве пришлось бы всю ночь отвечать на вопросы, а также объяснять, в кого именно она стреляла; Норман Брюстер прочитал бы ей лекцию о том, что неправомерное применение огнестрельного оружия является преступлением. Майкл решил не звонить в полицию. Не гася лампу, он устроился в кресле и попытался заснуть.

Ему казалось, что он не спал, но Еве пришлось трясти Майкла за плечо, чтобы разбудить его. Он открыл глаза и посмотрел на нее. Утреннее солнце светило в окно. Ева была одета и казалась спокойной.

– Мне пора ехать в Берлингтон, – сообщила она, – надо привезти Бруно. Благодарю тебя, ты так бдительно охранял меня.

Ее иронический тон объяснялся тем, что Майкл проснулся далеко не сразу.

– Мне нужно до твоего ухода поговорить с тобой о происшедшем, – сказал он.

– Все очень просто, – спокойно произнесла она. – В дом забрались воры, и я их прогнала.

– Мне кажется, тебе не стоит впутывать в это дело полицию. В любом случае за стрельбу тебя по головке не погладят. Расспросам не будет конца.

Ева кивнула, словно она была учительницей, а он – учеником, подавшим разумную идею:

– Возможно, ты прав. Я уверена, они все равно никого не поймают. В прошлом году нас обворовали, но никто даже не был арестован. От полиции проку мало.

– Когда ты ушла спать, – сказал Майкл, – я заглянул в библиотеку. Насколько я могу судить, они ничего не утащили.

– Я напугала их прежде, чем они успели до чего-либо добраться. Трусихой, во всяком случае, – гордо заявила она, – меня не назовешь.

– Это верно. Но, – сухо добавил он, – одного выстрела было бы вполне достаточно.

– Я с радостью бы их убила, – сказала она.

– Ты едва не застрелила меня.

– Я считала, что ты в Нью-Йорке, – объяснила Ева. – Ты совершил глупость, не предупредив меня о своем приезде. Если бы ты пострадал, виноват был бы сам.

– Я раз десять громко назвал себя.

– Я тебя не слышала, – сказала Ева, глядя на него в упор. – Они подняли такой шум. – Она обвела комнату взглядом. – Придется наводить порядок.

– Если хочешь, – предложил Майкл, – я попрошу Хэба Элсуорта все отремонтировать. Он превосходный мастер, и на него можно положиться – если я его попрошу, он болтать не станет.

– Скажи ему, пусть придет завтра, когда я вернусь с Бруно, – сказала Ева. – Теперь мне надо объяснить все поварихе, не то она с криком убежит из дома, когда увидит, в каком состоянии находится эта комната, а потом ехать в Берлингтон. Тебе следует выспаться. Ты плохо выглядишь.

Она вышла из гостиной. Майкл услышал, как Ева, находясь на кухне, громко говорит что-то по-немецки тугоухой семидесятилетней служанке.

Перед уходом он оставил ключ от входной двери на столике в библиотеке. Майкл решил, что больше он ему не понадобится. Медленно идя по гравийной дороге, Майкл усомнился в том, что Ева не слышала его крика. Он вспомнил, что Ева даже не спросила его о поездке, о том, как перенес ее Андреас. Выйдя за ворота и приблизившись к машине, он увидел, что воры не тронули «порше». Он подрулил к коттеджу. Майкл машинально, по привычке, собрался вытащить из автомобиля свою сумку. Он уже схватил ее за ручку и приподнял, но тут же опустил. Зашел в коттедж, собрал остальные вещи и отнес их в машину. Если Ева Хеггенер нуждается в телохранителе, ей придется подыскать другого человека, подумал Майкл.

Он подъехал к конторе Элсуорта и рассказал подрядчику, что произошло.

– С миссис Хеггенер случилась истерика, она палила наобум, – объяснил он. – Надо кое-что залатать. Она не хочет, чтобы об этом знала полиция.

– Понимаю, – сказал Элсуорт. – Мой грузовик так и не нашли, но когда копам нечего делать, они приходят ко мне и пристают с вопросами о людях, которые работали у меня десять лет назад, будто я их помню. Я сделаю что смогу, Майкл, и буду держать язык за зубами.

– Спасибо, Хэб. Хорошо, что в городе есть такой человек, как ты.

– Меня упрашивают баллотироваться на должность мэра, – сообщил Элсуорт. – Черта с два.

Майкл засмеялся и сказал:

– Кстати, я уехал из коттеджа.

– Где ты теперь остановишься? В гостинице? Если Элсуорт и связал стрельбу с уходом Майкла из коттеджа, он оставил свои подозрения при себе.

– Нет. Неделю-другую попутешествую по окрестностям – хочу дать отдых нервам. Я вернусь, когда придет время ехать за Хеггенером.

– Ежегодно в это время, – сказал Элсуорт, – меня охватывает зуд, желание куда-нибудь смотаться. Но я не могу. Мне надо работать, не то что некоторым счастливчикам. Желаю хорошо отдохнуть. До встречи.

– До встречи, – отозвался Майкл. Выйдя на улицу, он сел в машину, медленно пересек город и поехал по залитой солнечным светом дороге.

Майкл в одиночестве путешествовал по Вермонту, утром он вставал незадолго до начала работы подъемников, а когда их выключали, возвращался домой. Он катался на лыжах в пургу и в слякоть, по заснеженным и ледяным склонам; в конце дня Майкл садился в машину и спешил на новое место, там он останавливался в мотеле, проглатывал обед и, обессиленный, мгновенно засыпал. Он избегал людей и снимал с себя лыжный костюм лишь на время сна. По ночам ему ничего не снилось, он просыпался и, даже не посмотрев, какая за окном погода, как одержимый, уходил в горы, словно они были его заклятым врагом, которого можно одолеть только безжалостной, стремительной атакой.