Воорт пристально смотрит на женщину.

– Ну, я просто, м-м, пошутила, – бормочет та, краснея. – Пожалуйста, забудьте.

Через несколько минут совещание закончено, обеспокоенные детективы поспешно расходятся. Микки будет руководить частью расследования, связанной с Фрэнком Грином. Воорт сосредоточится на Шеске и на всем, что исходит с Пятьдесят третьей улицы.

На мгновение их охватывает надежда, когда звонит Хейзел из компьютерного центра, но на этот раз ее информация бесполезна.

– Фрэнк Грин пока неуловим. Он не живет по адресу, указанному в лицензии. Номера карточки социального страхования нет среди заявок на работу. Кредитной картой не пользуется. Надо хорошо потрудиться, чтобы стать таким невидимкой. Возможно, этот тип знает, что его ищут, и спрятался. А может быть, его уже нет в живых.

Воорт не хочет спать, но поспать необходимо. Все мускулы болят. Глаза закрываются на ходу. Он почти не спал два дня и до позднего вечера бегал по кабинетам или звонил по телефону: канцелярия мэра, штаб армии, ФБР. А еще следил за прогрессом – или, скорее, за отсутствием такового – в городах, где полиция ведет расследование гибели других людей из списка Мичума.

– Иди домой, – говорит Микки. – Или где ты там спишь в последние дни.

Хейзел достигла кое-каких успехов по части Шески, обнаружив, что адвокатская контора под названием «Крэйн энд Маршалл», «также представляет Министерство обороны в гражданских делах (в основном связанных с вопросами собственности), находящихся в производстве в местных судах».

– У тебя такой вид, будто сейчас свалишься, – продолжает Микки. – И разве ты не должен защищать свою подопечную? Или чем ты там занимаешься с этой террористкой по ночам.

У него на столе недоеденная пицца, к которой добавлены еще сыр, маслины и красный перец, и две пустые бутылки из-под минеральной воды «Эвиан». Микки снял пиджак, так что видны красные подтяжки, и массирует шею раздражающе жужжащим электромассажером.

– Джилл прекратила лечить их, – говорит Воорт. – Террористов.

– Это она так сказала? Тогда это должно быть правдой.

– Микки, неужели ты никогда и никому не даешь поблажек?

– Ну-у, было дело однажды. Неделю спустя тот тип перерезал кому-то горло.

Воорт почти физически ощущает тиканье секундной стрелки на часах: она двигается рывками, подобно таймеру на бомбе.

– Прежде чем я уйду, давай еще раз повторим, что пока накопали, – говорит Воорт, – на случай если мы что-то пропустили.

– Прекрасно. – Зевок. – Мы знаем, что Грин учился в средней школе в Бейсайде, – начинает Микки. – Знаем, по словам единственного еще живого старика-соседа, который, может быть, его помнит, что Фрэнк был застенчивым и рисовал лошадей.

– Знаем, что, может быть, у него была сестра.

– В школе никто из учителей его не помнит.

– Родители умерли.

– Никаких сведений об уплате налогов за шесть лет.

– Кредитных карт нет. Друзей нет. Банковского счета нет – по крайней мере под собственным именем и номером карточки соцстраха.

Микки вздыхает и выключает массажер.

– Я вспомнил, где слышал об этом типе. Это человек-невидимка. Будешь еще пиццу?

– Отдам остатки какому-нибудь бездомному в парке.

– По крайней мере одного мы сегодня добились. Вывели из себя Шеску. – Микки говорит о детективах, которые провожали работающих в особняке на ленч и по домам. И о пожарных, которые появились в особняке и обыскали здание на предмет качества проводки, в то время как перед домом припарковалась полицейская машина и копы просто сидели и смотрели, пока из особняка не вышел человек и не поинтересовался вежливо, «все ли в порядке».

– Бьет он, может, и хорошо, но удар держит плохо, – усмехается Микки.

По-видимому, Шеска пожаловался на «преследование» кому-то в Вашингтоне, поскольку некоторое время назад Аддоницио сообщил, что мэру пришел запрос насчет полицейского «вмешательства» в «засекреченную операцию разведки» в городе.

– А как насчет запросов самого мэра? – поинтересовался тогда Воорт.

– Он над этим работает, – ответил Аддоницио. – И сенатор дозванивается до Белого дома.

Но в конечном счете все сегодняшние маленькие победы, все мелкие неприятности, причиненные Шеске, потускнели перед оставшимися без ответа вопросами.

Джилл позвонила Воорту в пять (он не перезвонил), потом в семь. Тогда вместо того, чтобы пойти самому, он отправил присмотреть за ней патрульного в форме.

Теперь Микки говорит:

– Просыпайся. Ты клевал носом. Я посплю на диване.

Воорт надевает пальто и берет холодную пиццу. Картонная коробка изнутри в пятнах жира.

«Я иду туда, просто чтобы защитить ее. Сегодня не будет никакого секса. В любом случае я слишком устал».

Что верно, то верно.

Появились первые намеки на приближение зимы: холодает, воздух чист и прозрачен, на небо высыпают звезды, – но на площади довольно безлюдно. На улице всего несколько человек, они бесцельно слоняются, убивают время в ожидании, когда закончится ночь и ей на смену придут более отвлекающие дневные разочарования. Машин на Бруклинском мосту мало, и они в основном покидают Манхэттен. Магазины заперты. Большинство контор закрыто, огни, согласно новой политике мэра по экономии электроэнергии, погашены.

Но в здании мэрии горит свет. Воорт надеется, что мэр продолжает делать запросы.

«Даже если он не получит ответов, завтра мы первым делом пойдем в тот особняк».

В тусклом свете смутно видны фигуры бездомных, лежащих на скамейках на площади; от ареста их защищают последние либеральные распоряжения суда. Вместо одеял у них старые газеты, вместо уборных – сломанные тележки для покупок, а вместо обеда – разрешенные судом наркотики. От человека, к которому подходит Воорт, пованивает мочой, он глядит на приближающегося копа с подозрением, которое при виде коробки с пиццей превращается в удивление.

– Голоден?

Человек жадно хватает коробку и вскрывает. Рваная кожаная куртка, бывшая некогда гордостью того, кто пожертвовал ее фонду «Одежда для бездомных», нечесаная борода и растрепанные волосы – хоть сейчас на плакат о жизненных разочарованиях.

Человек хмуро переводит взгляд с открытой коробки на Воорта.

– Это с грибами? Ненавижу грибы, – ворчит он.

– Так отдай кому-нибудь другому, – устало говорит Воорт и направляется к подземке; из тени, отбрасываемой зданием Полис-плаза, один, – в темноту под аркой и вниз по широкой лестнице к грохочущему тоннелю.

За спиной раздаются торопливые шаги. Воорт оборачивается, сознавая, что усталость замедлила обычно быструю реакцию.

Перед ним, тяжело дыша, стоит бездомный бородач с коробкой от пиццы в руках.