– Может быть, ты вернешься в Англию со мной? – предложил Дэймон. – Имение Ривзов теперь мое. И ты можешь жить в нем сколько угодно. Тебе никогда не придется работать.

Сирил криво улыбнулся.

– Праздность – мать пороков, а я в душе – фермер. Работа на своей земле или чужой для меня – удовольствие. Меня знают на Ямайке как хорошего плантатора, а в Англии… нет, я не собираюсь туда возвращаться.

– Все же поразмышляй как следует, прежде чем решить окончательно.

– Не думай, что я не благодарен тебе, Дэймон. Ты стал достойным человеком, сын! Ты образован, ты говоришь, как настоящий лорд! Ты представить не можешь, как для меня важно то, что ты поставил на карту все – свое имя, репутацию, жизнь, – чтобы вытащить меня из тюрьмы. Я так горжусь тобой!

В его глазах появились слезы, и Дэймон обнял отца.

– Ты был хорошим отцом!

– Да, – продолжил Сирил, – после стольких лет я полюбил Ямайку, и у меня там друзья… даже женщина, на которой я теперь могу жениться, потому что уже не так жалок, как прежде.

– Но мать, возможно, жива! – возразил Дэймон.

– Не для меня, – вдруг резко ответил Сирил, но потом смягчился, – я любил тебя с первого мгновения твоей жизни и ее за то, что она подарила мне тебя. Я всегда буду любить тебя. Но я понимаю, что теперь у тебя своя жизнь и нас будет разделять океан. Я не совершу прежних ошибок и не упущу новый шанс на хорошую жизнь, который ты мне предоставил. Клянусь!

Отец и сын обнялись, в глазах обоих стояли слезы.

Жаклин слегка приподняла голову от подушки, чтобы посмотреть, кто ворвался в ее комнату без стука, но она и так это знала – такое могла позволить себе только Джудит.

– Ну, на этот раз ты в самом деле больна? – воскликнула Джудит.

– Нет.

– Ну, может быть, хоть лодыжку растянула?

Жаклин опустила голову на подушку и вяло прикрыла глаза рукой.

– Скука, если ты так уж хочешь знать. Это путешествие на Карибы было настолько потрясающим, что теперь приходится страдать от скуки. Меня больше ничто не интересует.

– И только-то? Ты страдаешь просто от скуки?!

– А от чего еще?

Джудит плюхнулась на кровать и рывком подняла Жаклин, чтобы та села рядом.

– Ну, не знаю. Может быть, ты врешь, что не влюбилась в пирата?

– Ничего подобного! Хотя иногда… я чувствую… я даже не знаю, как это назвать. Я страдаю!

Жаклин не могла заставить себя открыться перед подругой, сказать, что ее волнует то, что Дэймон, возможно, никогда ее не любил и в самом деле просто использовал для того, чтобы заручиться поддержкой ее отца. Он получил то, что хотел, и возможно, ей больше никогда не удастся его увидеть!

– И плачешь? – продолжила допрос Джудит.

– Не глупи, Джудит, ты знаешь, что я не плачу!

– Однако люди не страдают от скуки…

– Я могу! – прервала ее Жак.

– А вот влюбленность, – невозмутимо продолжила кузина, – может заставить человека страдать. По ряду причин. Первая – разлука с предметом любви. Вторая – если человек испытывает сомнения в чувствах любимого. Или, если он думает, что любимый не испытывает к нему таких же чувств… это в сто раз хуже, чем первые две причины. Еще, если человек думает, что любимый его предал, это в тысячу раз…

– Джудит! – снова прервала ее Жаклин, – мы говорили обо мне, а не о тебе. И кстати, я поражена, ты не забыла трудности вашего с Натаном романа? Ведь вы поженились и теперь абсолютно счастливы!

– Именно поэтому я и могу вспоминать те тяжелые времена сомнений, смеясь.

– У меня нет никаких сомнений, и мои страдания совсем не имеют отношения к влюбленности. Мне просто скучно!

– Разумеется, кто бы не заскучал, лежа целый день в постели, как ты. Впрочем, у твоей матери есть от этого лекарство. Она собирается дать бал.

– Чушь! Мать никогда не устраивает никаких приемов, разве только для родственников. И она никогда, никогда не давала балов!

– Так вот теперь собирается, – улыбнулась Джудит. – Сейчас она в кабинете отца занимается составлением списка приглашенных.

– Но с какой стати?

– Я же тебе сказала – чтобы выманить тебя из постели.

– Бальный сезон закончился, – фыркнула Жаклин.

– Это означает, что дебютантки отправились домой или устраивают приемы по поводу помолвок. Но жизнь в Лондоне не должна замереть лишь потому, что кончился бальный сезон. Для бомонда всегда найдутся развлечения.

– Только не для мамы, – настаивала Жак. – И кроме того, папа этого не одобрит.

– Неужели ты думаешь, он будет ссориться с Джорджиной по этому поводу? Она так счастлива, что ты, наконец, вернулась домой в добром здравии! Твоя мать хочет видеть счастливой и тебя.

– Ну, не могу сказать, чтобы она была так уж счастлива. Мама проплакала целую неделю после нашего возвращения, и до сих пор отцу приходится перед ней извиняться, как будто он во всем виноват.

– О, это счастливые слезы, совсем не те, что она проливала, пока тебя тут не было.

– Папа знает. Маме должно было хватить записки Дэймона. Я читала ее, и как сказал он сам мне и Джереми, она и в самом деле не содержала никаких угроз.

– Но разве слова могут успокоить материнское сердце? Все время, пока тебя не было, пока ты сражалась с пиратами и вообще развлекалась в своем стиле, Джорджина страдала. Моя мать даже предлагала купить корабль, чтобы они могли сами отправиться на твои поиски. Однако разум все же возобладал, ведь это было бы все равно, что искать пресловутую иголку в стоге сена.

– Ну, уж не настолько это было большое дело, – заметила Жак.

– Судя по тому, что ты рассказала, последняя неделя была довольно напряженной – пока вы не разошлись и каждый не отправился своей дорогой. Боже, Жак, разве не ты мне рассказала, что как только он перестал быть твоим врагом, ты отправилась в его постель? Признайся, ты влюблена!

– Ерунда! Но что касается бала… если мать согласится на маскарад, я тоже согласна. Если Дэймон вообще собирался вернуться в Англию, у него было на это достаточно времени. Он может проскользнуть в маске, как уже однажды это сделал.

– Значит, ты бы хотела снова его увидеть?

– Разумеется! Нет, с ним еще не покончено. Он великолепен. Я поняла это, когда рассеялся застилавший мои глаза туман ярости. Да, мне его не хватает. Я бы хотела, чтобы ты его увидела, ты его полюбишь!

– Ага, – подняла бровь Джудит, – я полюблю, а ты – нет?

– Это просто такой оборот речи!

– Почему ты не хочешь признать свои чувства? – Она сжала руку подруги.