я заканчиваю фразу за нее, и мама нехотя соглашается.

– Ты знаешь дорогу, – она жестом указывает в сторону лестницы на второй этаж. Конечно, знаю. Устало плетусь наверх, в свою комнату. Толкаю дверь и оказываюсь в прошлом. Однако сейчас, у меня нет никакого желания отдаваться воспоминаниям. Я скидываю обувь, пальто и ложусь на кровать. Мне достаточно всего нескольких минут, чтобы провалиться в сон. Уже в полудреме слышу очередную вибрацию телефона, но не придаю этому никакого значения.

Глава 36

– Прошу не надо! – руки Йена плотно сомкнулись вокруг моей шеи. Он вжимает меня в холодную стену и улыбается. Его холодные стальные глаза пронзают насквозь. Я кричу от боли и страха. Йену нравится это. Или это Дэймон. Пытаюсь понять, кто передо мной, но тщетно. Я задыхаюсь, хватаю ртом воздух и в ту же секунду резко сажусь в кровати, очнувшись ото сна. В комнату вбегает мама. Несколько мгновений мы просто молча смотрим друг на друга. Я пытаюсь отдышаться, невольно тяну руки к шее. Так явственно я чувствую на коже ледяные следы.

За окном ярко светит солнце, холодное и морозное. Я щурюсь от попадающих в комнату лучей. Моя мать медленно заходит в комнату и садится на край кровати, рядом со мной. Только сейчас, следуя за ее осуждающим взглядом, вижу, что я спала в дорожной одежде, так и не раздевшись. Тянусь за телефоном, чтобы посмотреть время.

– Уже полдень, – она прерывает мои тщетные попытки достать до него

– Ничего себе…

– Ну, учитывая, какая была ночь, я думала, ты проспишь дольше.

– А что было этой ночью? – я делаю вид, что не понимаю, о чем она говорит.

– Если не считать твое неожиданное появление на пороге, то это твои крики… Ты кричала так сильно, что я несколько раз прибегала к тебе в комнату. Но ты затихала, не просыпаясь. Хорошо, что отец в командировке. Даже представить не могу, что бы он подумал…

– Что его дочь сошла с ума, – я не могу найти более логичного объяснения своему состоянию. Я не помню свои кошмары, за исключением последнего, от которого, наконец, проснулась.

– Может, расскажешь, что с тобой происходит? – мама замечает мое забинтованное запястье и хмурится

– Не уверена, что хочу этого, – я отворачиваюсь. Конечно, я бы с радостью поделилась всеми своими тревогами и переживаниями, но не могу. Не с ней. Как бы я не хотела, она не поймет. Никогда не понимала. Сейчас, на ясную голову, я осознаю, что впутывать в эту историю маму было опрометчивым поступком.

– А я уверена, что имею право знать. Моя дочь появляется посреди ночи, сломленная и разбитая, со слезами на глазах. Если бы ты могла справиться в одиночку, то тебя бы здесь сейчас не было.

– Может быть, – я сдаюсь, – пожалуйста, дай мне время привести себя в порядок.

Мама сжимает мою руку и встает

– Хорошо. Я жду тебя внизу. Позавтракаем вместе, как в старые добрые времена, – она пытается шутить, но напряжение между нами делает эту попытку неловкой.

Когда двери за ней закрываются, я, наконец, выдыхаю. Еще несколько минут лежу и думаю, что делать дальше. Зачем я сюда вернулась? Что хотела найти? Спокойствие? Лекарство от своей боли? Вряд ли оно здесь.

Наконец, встаю с кровати и иду в ванную. Скидываю дорожный костюм, чищу зубы и принимаю душ. Окидываю себя взглядом в зеркале. Да, синяки на шее и руках уже совсем посветлели, скоро можно будет не прятать их, а пока снова отдаю предпочтение кофте с высоким горлом и длинными рукавами. Натягиваю спортивные штаны и закалываю волосы в хвост. Хочу сделать легкий макияж, чтобы скрыть круги под глазами, но передумываю. Это не к чему сегодня. Я хочу быть самой собой. Нарочито не хочу проверять сообщения на телефоне, но не могу ничего с собой поделать. Это сильнее меня. Открываю голосовую почту и тут же попадаю в плен бархатистого голоса. «Мия, твое молчание невыносимо…я не могу понять, что сделал не так…» – в ту же секунду отбрасываю телефон в сторону. Мне больно слышать это.

– Это он? – я вздрагиваю и оборачиваюсь. Мама снова стоит в дверях. На мой вопросительный взгляд она пожимает плечами

– Единственная вещь, которая может заставить женщину плакать, это либо ее дети, либо мужчина. Очевидно, что на том конце провода был не ребенок.

Чувствую, как все внутри меня болезненно сжимается. Аккуратно проскальзываю мимо нее, и мы вместе спускаемся по лестнице, вниз.

– Не хочешь поделиться? – мама продолжает свою медленную пытку. Я прохожу на кухню и наливаю себе воды

– Мам, ты ведь сама уже все знаешь. Просто я ошиблась.

– Ты влюбилась, ведь так? – мама опирается спиной о стену и складывает руки на груди.

Отпиваю глоток, следом еще один, отчаянно не хочу отвечать и специально оттягиваю момент.

– Мия, я не хочу вытягивать из тебя каждое слово клещами. Ты приехала, потому что тебе больно. И лучшее, что можно сделать – поделиться этой болью. Я знаю, о чем говорю. Поверь, – она горько усмехается.

Конечно, знает. Я тоже знала о похождениях отца. Почему мама до сих пор закрывает на это глаза и делает вид, что у них все хорошо, я не понимаю. Но я бы не смогла примириться с подобным. Что говорить, я не могу принять даже то, что просто похожа на девушку, с которой Дэймон был когда-то знаком, или дружил, я уже запуталась, что их связывало. Кроме всего прочего, Клэр мертва, а Дэймон говорит, что любит меня. Но эта щемящее чувство лжи и обмана не дает мне поверить в это.

– Мама, пожалуйста… мне правда не хочется говорить об этом. Я просто хочу отдохнуть. Можно я проведу эти выходные дома, избавь меня от расспросов, если ты сама все знаешь.

Мама пожимает плечами

– Девочка стала взрослой, и обзавелась взрослыми проблемами, а точнее проблемой…

– Мне просто нужно для начала разобраться смогу ли я…

– Жить без него? – мама садится к столу и, подперев руками голову, снова буравит меня взглядом. Я чувствую его даже через спину и нехотя поворачиваюсь.

– Строишь из себя провидицу? – я чувствую раздражение. Что она вообще знает о моей жизни. Она слишком искусно играет роль «заботливой мамы», настолько, что иногда переигрывает. А актриса из нее никудышная.

– Совсем нет. Ты кричала об этом ночью.