– Мы тут все догадливые. А ты – фуфел, мусор поганый… Да от тебя до сих пор мусарней на километр разит! – Немного успокоившись, законник взглянул на допрашиваемого исподлобья и спросил: – Ну, так что скажешь?

– О ком?

– О тех, кого валил.

– Я еще не выучил список. Следак обещал через неделю нарисовать.

– Ты нам его через десять минут сам скажешь, – сквозь зубы процедил молодой.

– Да хоть через десять секунд! Ты только намекни, кого мне на себя брать, я и соглашусь. А ты своим «шестеркам» кивнешь – фас, рвите его на части… Только нехорошая тут картинка получается, – Солоник понял: сейчас самое время выложить на стол загодя заготовленный козырь – единственный в этой беседе. – Я следаку так и сказал: менты те на рынке – мои. Я их вальнул. Никак не отвертеться – «волыну» у меня забрали. А остальных на меня не вешайте. В беспамятстве подписал, не помню… Может, я, может, и не я. На меня и Отарика хотят повесить, и Сильвестра, которого в сентябре прошлого года взорвали, да много их… Листьева на днях кто-то завалил: удивительно, что еще на меня его не повесили, хотя я ведь в это время уже на шконках сидел.

– Ну и что? – недоуменно спросил молодой.

– А то, что, если меня завалят, получится, что вы, воры, сделаете это с подачи мусоров. То есть менты меня вашими руками убьют, и вы на себя их работу возьмете. Если на мне кровь ваших кентов, то вы меня и казнить должны. Зачем же тогда по телевизору и в газетах об этом писать? Подстава получается, вот что…

– Ну понял, – нахмурился немолодой законник, и залысины его зловеще блеснули в холодном электрическом свете.

– Просто кому-то очень хочется, чтобы меня завалили именно с вашей подачи.

– А ну-ка, выйди на минутку, – приказал тот, что помоложе.

Саша вышел. Амбалы по-прежнему стояли в коридоре, терпеливо ожидая решения паханов.

Спустя минут двадцать из камеры послышался приказ:

– Ведите на «хату»…

Его увели на этаж выше, и больше к нему никто не приходил. Утром, как всегда, зашипело, а затем заверещало радио. И Саша только тогда понял, что после той тяжелой беседы сумел заснуть…

За последующие дни Адвокат сделал для Солоника все, что только мог.

Первым делом подробно ознакомился с актом баллистической экспертизы, которая в подобных случаях чаще всего является решающим доказательством обвинения. Следователь нудно читал заключение, сыпал специальными терминами, демонстрировал многочисленные фототаблицы с обнаруженными гильзами и пулями, извлеченными из тел жертв. Затем защитник долго изучал само дело: российские законы – чистой воды казуистика, и при детальном изучении УК и УПК в деле всегда можно обнаружить что-нибудь подходящее для защиты.

Между тем клиентура буквально рвала Адвоката на части. После нашумевшего убийства Влада Листьева ОМОН, точно сорвавшись с цепи, нагло бесчинствовал в ресторанах, саунах и казино – везде, где могла собираться братва. Задержания пугали вопиющей незаконностью, подсознательно наводя на мысль о том, что Россия прямиком катится в пучину государственного беспредела. Мусора, врываясь в кабак или игорный дом, ставили присутствующих вдоль стен, избивали прикладами. Под шумок срывали с братвы золотые часы, цепочки и браслеты. Братва, естественно, шипела, высказывая Адвокату все, что она думает по этому поводу, но в ментовку жаловаться не собиралась…

Больше всего раздражала слежка. Впрочем, защитник Александра Македонского уже привык к ней, как человек незаметно привыкает к ходу часов или биению собственного сердца. Выяснять, кто его ведет, зачем, для каких целей, пока что не было возможностей. Да и особого желания тоже…

Памятуя о слове, данном Алене, Адвокат мобилизовал свои связи среди лидеров криминалитета, которых в свое время защищал. Наверняка только они могли гарантировать безопасность клиента в следственном изоляторе.

Ничего утешительного эти контакты не принесли: один влиятельнейший вор в законе прямо посоветовал не лезть в это дело, заявив, что блатные в СИЗО разберутся сами. Другой, также несомненный авторитет, глядя не на своего бывшего защитника, а куда-то в сторону, незаметно переводил беседу в нейтральное русло. Третий, «бригадир» одной влиятельной группировки, сослался на то, что пока не владеет ситуацией в полном объеме…

Но больше всего удивлял Адвоката подследственный. Во время бесед Солоник не показывал даже тени страха – так может выглядеть лишь человек, хорошо знающий, что его ожидает. Детально рассказывал о событиях на Петровско-Разумовском рынке, интересовался Аленой, расспрашивал, что нового на воле…

А последняя просьба Солоника и вовсе заставила защитника онеметь.

– Мне необходимо решить, во что я буду одет на суде, – заявил он, едва «вертухай» покинул кабинет.

Адвокат, уронив сигарету в пепельницу, поперхнулся дымом. Подобного в его практике еще не было – наверняка ни в чьей другой тоже. Если такой вопрос звучит накануне суда, он еще уместен. Но ведь дело не закончено, и окончательное обвинение не предъявлено…

В российских СИЗО издавна существует традиция: человеку, которого выдергивают на суд, собирают «кишки», то есть одежду, всей «хатой». Иногда даже всем этажом, чтобы подсудимый выглядел достойно. В свое время Адвокат категорически запрещал своим не слишком размороженным клиентам появляться на процессе в привычной униформе: малиновых пиджаках с золотыми пуговицами, или в спортивных костюмах, или в кожанках. В подобных случаях процесс можно было бы считать безнадежно проигранным даже до оглашения приговора. Со временем выработался приемлемый стереотип: джинсы, свитер, чистая сорочка, скромная обувь… И никаких «Ролексов» по двадцать штук баксов, никаких золотых «бригадирских» цепей, никаких крестов.

– Что ты посоветуешь? – казалось, подследственный даже не заметил, в какое смятение вогнал он своим вопросом защитника.

– Не рано ли об этом думать? – осторожно заметил тот.

– В самый раз. На суде надо выглядеть по-людски.

– Мне кажется, свитера и джинсов будет вполне достаточно.

Александр категорически покачал головой.

– Нет. Джинсы я не надену. Это одежда рабов. В ней хорошо навоз в коровнике убирать. А уважающий себя человек должен носить костюм-тройку и обязательно галстук… – Адвокат хотел было сказать, что галстук во избежание попытки самоубийства ему никто не разрешит, но Солоник продолжал развивать свою мысль: – Процесс скорей всего будет проходить летом. Нет, в тройке все-таки жарковато.

– Тогда в простой легкой сорочке, поскромнее, – посоветовал Адвокат, который никак не мог понять изощренную логику человека, наверняка приговоренного к высшей мере.

– Никаких рубашек. Надо будет раздобыть хороший летний костюм. Я думаю, от Версаче. Запиши телефончик магазина – возьмешь… У меня сорок восьмой размер, рост второй. Да, и еще очки.