нивы, и кажется, что они плывут туда же, куда устремились легковые машины, грузовики, беженцы. Людям трудно: военные машины теснят их с дороги, гонят на обочины, в канавы. Толпа беженцев растет, возникает давка. Автомобили выстроились в ряд, словно на ярмарке и медленно, единым потоком движутся к узкому горлу испанской границы. Движутся денно и нощно, пересекая города, забитые солдатами. А дороге нет конца.

Несколько солдат приказывают машинам свернуть на другую дорогу.

— Я везу сеньора посла Боливии.

— Катись к черту со своим послом! Сворачивай!

Машина вот-вот свалится в кювет. Рычат моторы военных грузовиков, едущих навстречу. Часа через три «паккард» получает возможность двигаться дальше. У гостиницы кипит людской водоворот. Вереница машин, постепенно заглушая моторы, останавливается. Мужчины, женщины, дети устремляются в дом, наполняют его шумом, суют деньги растерявшемуся хозяину; тот воздевает руки к небу и кричит;

— У меня ничего нет! Все кончилось! Кончилось!

— Но вино-то еще есть!

— Дайте сандвич! Хоть один сандвич! Сто франков за сандвич!

Передние машины начинают двигаться. По звукам клаксонов Омонте и его супруга понимают, что надо смириться; их автомобиль, частичка многокилометровой металлической гусеницы, тоже сдвинулся с места. Путь к испанской границе продолжается.

Вдали уже виднеется голубая полоска моря. Шофер нервничает: кончается бензин, скоро кончится и вот кончился.

С лица доньи Антонии сползли все краски, и оно становится грубым. Сеньора Омонте зло выговаривает шоферу:

— Болван! Не мог запастись бензином.

— Но, сеньора, сеньор, мотор работал с тройной нагрузкой.

— Молчать! — рычит Омонте. — Марш за бензином!

Секретарь и шофер пытаются остановить ползущие мимо машины.

— Продайте бензину! Сто франков за литр!.. Двести франков!.. Для сеньора посла Боливии.

— Ах вот оно что! Пусть попробует получить из своей Боливии.

— Нам не до шуток: тысячу франков за литр!

Приближается машина, из которой высовывается маленький человечек с остреньким, как минутная стрелка, носом.

— Вам нужен бензин? Лишнего нет, но я вас подвезу. Ожерелье сеньоры, ее кольца и перстень сеньора. Примите в расчет, что я вынужден буду оставить свои вещи. Согласны?

Он выволакивает из машины узлы и ящики, освобождая место для Омонте, его жены и секретаря. Шофер остается.

Томительно медленно, рывками, метр за метром, автомобили движутся вперед. Ширится голубая лента моря с белым кружевом пены. Вдали уже можно видеть кедры, растущие на скалах.

Наконец — Эндайя, наконец — испанская граница. Перед Ирунским мостом скопились сотни машин. Кваканье клаксонов сливается в единый гул. Автомобиль можно купить всего за тысячу франков, а то и за пятьсот. Между машинами снуют бледные, растрепанные люди с детьми на руках. На мост бегут пограничники, прижимая рукой кобуру с пистолетом, и образуют там заслон. Никого не пускают.

— Это посол Боливии. Пропустите меня к телефону.

Но к зданию таможни тоже не пускают.

— Мне нужно переговорить с губернатором Сан-Себастьяна. От имени посла Боливии.

Невозмутимые пограничники молчат. Секретарь в отчаянии. Наконец взятка возымела действие, и его пропускают.

— Пойдемте пешком.

Смеркается. Посол и его супруга выходят из машины. Сзади — секретарь с чемоданами. Сеньора несет в маленьком чемоданчике свои драгоценности. В руках у Омонте тоже чемодан. Подходят к таможне. Здесь много солдат. Сначала их останавливают. Секретарь куда-то запропастился.

— Мы — посольство Боливии! — кричит сеньора.

Их пропускают в зал ожидания, где уже сидят люди, пристроившись на своих чемоданах, обездоленные, всеми забытые, словно пассажиры с поезда, потерпевшего крушение в пустыне.

Сесть негде, и супруги Омонте тоже вынуждены устроиться на своих чемоданах.

Возвращается секретарь.

— Где вы пропадали? — рычит Омонте.

— Позволят пройти только пятидесяти человекам. Таков приказ испанского правительства. Связи пока нет, но скоро наладят. Никуда не уходите отсюда.

Медленно тянутся минуты. Какое это тягостное наказание ждать здесь, в зале, набитом до отказа мужчинами, женщинами, детьми, чемоданами, плачем, криками.

— Мост откроют завтра! Связи с Сан-Себастьяном нет. Переговорить с официальными лицами по ту сторону моста нет никакой возможности.

— Разве им не сказали, что я Омонте?

— Я все время твердил им это, но они прогнали меня прикладами.

Сеньора — в обморочном состоянии. Секретарь идет раздобыть сандвичи, дает каким-то парням деньги, те Забирают их и скрываются.

— Ночь лучше всего провести в машине.

— Нет. Нужно подогнать ее сюда, поближе, чтобы проехать первыми, как только откроют мост.

Секретарь приобрел несколько шерстяных одеял у испанских басков и сандвичи у французских. Прямо на полу у стены он устраивает нечто вроде ложа для сеньоры и сеньора Омонте. Сеньор упрямится и продолжает неподвижно сидеть на чемодане, жалкий и поникший.

Одиннадцать часов вечера. Снаружи слышатся голоса. Это прошли пограничники. Раздаются звуки клаксонов. Вдруг солдаты входят в зал, но тут же покидают его, громко переговариваясь. Омонте вспомнил — это было тысячу лет назад, — как он застрял на почтовой станции Сан-Хосе-де-Оруро и вынужден был ночевать с чужими людьми в душном помещении, заставленном корзинами с кокой, мешками с овсом, конской упряжью. Тогда, как и теперь, всюду сновал народ, не обращая на него никакого внимания, а в соседней комнате горланили погонщики мулов. И дети ревели так же, как этот белобрысый младенец, что сидит на коленях у женщины в меховом пальто.

Чем он так прогневал судьбу? Что теперь с его акциями, с его дворцом, с его замком? Может быть, в нем устроили казармы? Или разбомбили? Машина потеряна в дороге. Британское правительство задерживает золото. Что делается в Малайе? А вдруг бомбы разрушили плавильни «Вильямс Харвей»?

Кто-то надсадно кашляет. Снаружи слышны крики и рев мотора. Донья Антония опит. Уже много лет он не видел ее спящей рядом с собой.

— Посол Боливии! Сеньор посол Боливии.

Светает. Входит секретарь с помятым лицом и будит Омонте, который спит, прислонившись к стене.

Есть приказ пропустить его превосходительство дона Омонте. Сеньора Омонте тоже встает. Секретарь берет чемоданы.

Они идут первыми. Поблескивает река. На ней покачиваются маленькие лодчонки. Кордон из солдат и пограничников расступается, чтобы пропустить двух помятых, растрепанных стариков и секретаря. В Ируне они не задерживаются и на машине следуют до Сан-Себастьяна. Их встречает мажордом. Сеньор Омонте готов надавать ему пощечин за то, что тот не проявил расторопности и не выехал им навстречу к границе. Потом он ложится отдыхать, но в два часа встает и велит соединить его с Мадридом. Нацисты уже в пригородах Парижа, а английские войска бегут к берегам Бретани.

Омонте смотрит на залив. По лазурному морю катятся волны с белыми гребнями и умирают, бросаясь на скалы. Весенний соленый воздух, пахнущий рыбой, резко бьет в ноздри. Внизу он видит поросшую травой дорогу, сбегающую между двумя каменными