– Попрошу меня выслушать! – объявил Степанов, удостоверившись, что люди, собравшиеся в штабе, уже готовы выдвинуться в сторону Челябинска. – Не вижу ни единой возможности долго удерживать занимаемый район. Но в первую очередь ради вас готов прикрыть север от прорыва противника. И не считайте, что я тоже выжил из ума.

– Но север же отбит? – удивился Алексей.

– Там опять «мертвых» видели, – ответил механик-водитель. – Только что доложили, поэтому я тоже остаюсь!

– Не нужно больше смертников! – воскликнул Степанов.

– Так я добровольно, товарищ майор, – возразил механик-водитель. – БМП уже не на ходу, но там еще есть боеприпасы, под прикрытием брони меня оттуда долго не достанут! И если я этого не сделаю, они нас все равно перестреляют, а так у ребят хоть какой-то шанс будет. Из экипажа я один живой остался, никто возражать не будет.

Договорив, механик-водитель вышел из землянки, остальные направились к месту сбора, в южную часть укрепленного района.

– Алексей, – окликнул майор Степанов. – Задержитесь!

– Да, товарищ майор?

– Вы должны передать Головину вот это. – Степанов протянул Смирнову кожаный пакет, похожий на конверт размером с альбомный лист.

– Что это?

– Не спрашивайте, просто поверьте, что это очень важно. И возможно, спасет ему жизнь. Там бумаги, ценность которых сложно даже определить. Он сам еще не знает, что они у меня. Нет времени все объяснять, я нашел их во время одной из вылазок на металлургический завод. Доложи я Головину сразу, он бы дров наломал, тем более этот пакет он сам искал. Не спрашивай, почему я скрыл это тогда… Но сейчас, думаю, он должен обо всем узнать – поэтому передай.

– Хорошо, товарищ майор, я все сделаю. Он настолько ценен, что вы с ним не расставались? – Смирнов был удивлен, ведь в любой момент майора могли убить, и документы исчезли бы вместе с ним. Важные, похоже, документы.

– Я не хотел, чтобы он попал в чужие руки. Думаю, эти бумаги помогут раскрыть тайну особей.

– Пообещайте, что передадите Головину.

– С каких пор вы мне стали доверять? – усмехнулся Алексей.

– У меня нет выбора, вы же человек Головина. – Степанов опустил глаза. – И еще скажи, что для меня было большой честью служить с ним, несмотря на наши разногласия и мои связи в генеральном штабе. А то он всегда считал меня засланным казачком. Подозревал, что я на него компромат собираю.

– Честь имею! – вскинул руку в воинском приветствии Алексей.

– Честь имею! – ответил майор. – Но это еще не все. Возьми вот…

Степанов передал Смирнову полный пакет армейских жетонов.

– Зачем они мне, мы, возможно, и до метро-то не доберемся.

– Возьми, пригодятся, тут почти тысяча и расписки банковские еще на две, все мои сбережения.

– Немало, – удивился Алексей.

– Не все эти сбережения заработаны честным трудом. Но исповедоваться я перед тобой не собираюсь. И облагодетельствовать тебя – тоже, найди Степанову Дашу, это моя приемная дочь, ей семь лет. Она живет со своей мамой – Марией Степановой. Передай им тысячу жетонов, остальное оставь себе.

– Я виноват – бросил их два года назад. Не задалась как-то жизнь, и тогда мне казалось, что плевать на них, начну заново… О работе думал, карьере. Они на Х-2! Ты вроде человек слова, пообещай, что найдешь и прощения попросишь за меня.

– Обещаю, товарищ майор! Лучше поздно, чем никогда.

Степанов помог Смирнову упаковать в рюкзак жетоны и передал свои личные документы.

– Это зачем?

– Мне они тут без надобности, жене и дочке передай, на удостоверении – моя единственная фотография.

* * *

– Все готовы? – прокричал Алексей сквозь противогаз, не ожидая ответа. Было и так понятно, что у горстки людей иного выхода, чем прорыв, не осталось.

Посмотрев на стоящих в окопе, Смирнов убедился – пора. За минуту до этого Павлов доложил о готовности подразделения. Алексей насчитал тридцать шесть хорошо вооруженных человек, не считая тринадцати легковооруженных раненых. Никто не сомневался, что оставшиеся не выживут. Перед марш-броском каждый был предупрежден о превосходящих силах противника и риске погибнуть в пути, каждому был предоставлен выбор: остаться или идти на прорыв к ближайшему опорному пункту.

В нескольких километрах южнее поселка Увильды шел бой. Головин, возможно, был еще жив.

– За мной, не отстаем! – крикнул Смирнов и выскочил из окопа. За ним, шурша резиной ОЗК, один за другим выскакивали остатки второго батальона «Стража».

Люди покидали укрепленный район, который они несколько дней отстраивали, расчищая по двенадцать часов в день старые окопы. Из охотников они превратились в жертв.

Уже через несколько сотен метров непрерывного бега Алексей стал задыхаться, окуляры противогаза запотели, видимость ухудшилась. Сердце учащенно билось, рана снова разболелась. Бежали вдоль дороги, держась обочины – по размокшему из-за частых дождей полю передвигаться было бы еще сложнее. Смирнов держался впереди группы, стараясь выглядеть уверенно. Автомат Калашникова висел на правом плече, готовый в любую секунду выпустить порцию свинца. Шум боя приближался, и уже невооруженным глазом были видны спины противников, атакующих опушку леса рядом с дорогой. Там, по всей видимости, закрепились не добравшиеся до поселка Увильды бойцы и прорвавшаяся к ним группа Головина.

Остановившись, дав людям немного отдышаться, Смирнов взмахом руки подал команду к началу наступления.

– Прорываемся сквозь цепи противника! – закричал он. – В этой стороне у «мертвых» – не основные силы, они обошли Головина. За мной!

Рассредоточившись в две цепи, солдаты, свернув с дороги, пошли в атаку. Передвигались шагом из-за наваленных друг на друга сгнивших деревьев, приближаясь к не ожидающим нападения с тыла дикарям, осыпающим стрелами отряд полковника. Раненые держались позади, бежать они не могли, поэтому наступать быстро не представлялось возможным.

– Стрелять по моей команде! – закричал Алексей.

Внезапная атака все же сорвалась, привыкшие к опасности «мертвые» будто почуяли их, к тому же на открытой местности Смирнов и не надеялся на чудо. Он шел вперед, видя перед собой три цепи противника – около пятидесяти или шестидесяти человек, не меньше.

– Вперед! – закричал он, понимая, что начинают сдавать нервы. – Мы лучше вооружены. Огонь!

Вряд ли его кто-то слышал, через резину противогаза трудно было разобрать слова, но старший лейтенант не думал об этом. И первым открыл огонь по противнику, а остальные последовали его примеру. Расстояние до «мертвых» сократилось до трехсот метров, и часть дикарей, быстро развернувшись, открыла стрельбу из луков. Расстояние было слишком велико, короткие легкие стрелы для ближнего боя сносило ветром. Тогда «мертвые» перешли в наступление.