— Не хотела я. Не хотела, клянусь.

— Валюту купила, и со своим отцом встретилась. Я похож на идиота?

С отцом…

Боже, он знает.

— Я хотела только попрощаться, — на одной тихой и спокойной ноте сказала я. Внутри все замирает, почти умирает. — Папа с тобой, Марат?

Молчит. Ну да, глупый вопрос. Конечно, его схватили, а я… я дура просто. Идиотка. Тупица! Сидела, думала что делать. Безмозглая курица, только и умеющая терять время!

— Отпусти его, пожалуйста, — прохрипела в трубку. — Марат, отпусти папу.

— Дома поговорим, — голос у него уставший, мертвый какой-то.

Неужели думал, что я сбежать хочу?

— Нет, сейчас. Только попробуй сбросить мой вызов, — рыкнула яростно. — Я не хотела от тебя сбегать, клянусь! Я даже документы не взяла. Папа звал, но он смирился с тем, что я останусь. Мы виделись недавно, он нашел меня, и… я врала тебе, да. Папа рассказал о том, что случилось. Он уехать планировал. Я поменяла деньги, отдала ему их сегодня. Не собиралась я с ним ехать, я тебе жизнью своей клянусь! Не собиралась! И папа… он не виноват перед Егором. Точнее виноват, но… он его бил, да, но не пытал. Папа вышел тогда, он хотел отпустить Егора, но его помощник начал пытать твоего брата. Это он виноват, — тихо заплакала я. — Он! Не папа! Не избивай его, хватит уже мучений. Просто отпусти, умоляю. Марат!

Молчит. Почему он молчит?

— Марат?

— Я… черт, Алика, — выдохнул он в трубку.

Меня дрожь пробирает. Буквально трясет, как в лихорадке.

— Ты его избил? В полицию отвез? Или папа успел уехать? Твои люди его отходили? — зачастила, полная потусторонней паники.

Я чувствую. И по его молчанию, я… я уже знаю, что произошло. Только верить в это не хочу. Отказываюсь верить. Времени-то прошло чуть более получаса.

— Папу избили? — нервно скомкала на животе толстовку. — Отвечай мне!

— Я потом тебе все объясню. Поговорим позже.

— Он… он мертв? — прошептала я.

Марат молчит. Снова. Молчит. Быть того не может. Просто не может!

— Марат? Это же не так, да? Я глупость сказала? Папа жив? Мой папа жив, да?

— Алика…

Сказал, и замолчал. А у меня сердце оборвалось. И я снова абсолютно не понимаю, что делать. Сижу в машине, и… потерялась я. Ни жива, ни мертва.

Ничего.

Пусто.

— Будь ты проклят, — прохрипела, отключила вызов, и уронила телефон вниз.

Водитель-охранник поглядывает на меня в зеркало заднего вида. Вижу его глаза. Вижу быстрое движение, пробки больше нет, как и дождя.

Солнце выглянуло. И дом приближается. Наш с Маратом. Наш… нет, не наш. Туда я больше не зайду. Не знаю я, что мне сейчас делать — идти в полицию, куда бежать, или лечь, и умереть.

Но сначала я просто уйду. Никто меня не удержит.

Мы въехали на территорию дома, и охранник припарковал машину. Вышел сам, и я, не дожидаясь, пока он откроет мне дверь, потянулась за своей сумкой. Схватила ее, и выскочила из машины.

— Я провожу вас домой.

— Я сама дойду.

— Вы…

— Я! — прошипела, сжимая кулаки. — Только попробуйте применить ко мне силу, пожалеете, клянусь. Не трогайте меня. Отвяжитесь!

Развернулась, и побежала к калитке. У нее меня охранник и нагнал. Не поверил? Его проблемы.

Я завизжала во все горло. Забилась в его руках, и потянула руки к чужому мрачному лицу, царапая его кожу. Визжу так, что того и гляди кровь горлом пойдет. Меня в соседнем городе слышно, наверное, а мне и плевать. В ту квартиру меня разве что мертвой занесут.

Отпустил, ошарашенный. Позволил мне выйти за калитку, и я успела увидеть, как охранник достает из кармана брюк еще один телефон. Ну давай, звони своему хозяину. Пусть даст команду притащить меня назад за волосы, драться я буду до последнего.

Сначала я бежала, а затем просто шла, то и дело оглядываясь.

Но никто за мной не следил.

Я все еще не верю в то, что это произошло.

Я иду домой.