— Хассаби, раз уж вы хотите, чтобы я это всё распутала, мне надо знать… Не поймите превратно, я вовсе не желаю оскорбить… Какие у вас разногласия с семьёй Алерно?

И замерла, ожидая расправы.

В кабинете повисло гробовое молчание. Глаза Лотеску сузились, пальцы замерли на диктино. В итоге начальник передумал и положил руку на стол. Зато взгляд обратился на меня. Суженные глаза и едва заметные зрачки о многом говорили.

Меня уволят по собственному или выгонят с позором?

— Я не расслышал? — ледяным тоном осведомился Лотеску.

Видимо, мне давали шанс солгать. Призрачный такой шанс, потому что мы оба знали правду.

— Нет, хассаби, — как можно вежливее ответила я и виновато улыбнулась. — Я расследую дело некроманта, у меня возник ряд вопросов. Один из них к вам.

— Госпожа ишт Мазера…

Лотеску встал и опёрся ладонями о стол, словно бык, подавшись вперёд. Страшно, не то слово, хотя он не Алард, глаза кровью не налиты. А вот желваки вздулись. Ох, Лена, сейчас на тебя во второй раз в жизни наорут.

— Госпожа ишт Мазера, — повторил начальник, — соблаговолите напомнить вашу должность и границу ваших полномочий.

— Хассаби, я…

— Молчать! — вот и голос прорезался, хороший такой, знакомый. — Или вы сейчас обоснуете причину своего неподобающего поведения, или лично подпишу приказ об увольнении.

— Я уже объяснила, — пробормотала я, гадая, стоит ли забирать папки. Если уволили, то нет. — Кому оставить материалы по делу некроманта? Место сегодня освободить?

Лотеску задумался, уставившись в стену, а потом скупо извинился за проявленную грубость. Но гнев никуда не делся, как и желваки с узкими глазами.

— Ишт Мазера, вы переходите все границы, — начальник наконец-то сел. — В частности, тайну личной жизни. Отчитываться перед вами я не стану. Увольнение же — вещь вполне реальная. Это не шутки.

— Хассаби, мне же для дела! — взмолилась я. — Хотите, любую бумагу подпишу, в выходные подежурю с охраной, да что угодно, но мне нужно знать, иначе логическая цепочка не сойдётся. Не виновата я, что вы с Тайроном Эламару и Морисом Алерно связаны, сами ведь результаты спрашивать станете. А какие результаты, если свидетеля не допросить?

— Что, простите, сделать?

Лотеску посмотрел так нехорошо, что подурнело. Желваки улеглись, губы сложились в хищную усмешку.

М-да, сморозила! Лена, голова дана человеку, чтобы думать, а не чтобы глупости молоть.

Лотеску нарочито медленно вытащил увольнительный лист, искоса глянул на притихшую меня и, опробовав ручку на черновике, начал любовно заполнять. Именно любовно: начальник явно получал удовольствие от процесса.

— Имя реальное, не меняли? Если да, продиктуйте, нужно точно, — не поднимая глаз, поинтересовался Лотеску.

Внутри аж холодом обдало. До этого я ещё сомневалась, надеялась, но теперь поняла: кончено.

Безусловно, потеря работы — это не смерть, но в моём случае равноценно. Без Марка некромант прирежет этим же вечером. Преступник зол, ему всё равно, работаю ли я ещё в Карательной инспекции.

— Хассаби, пожалуйста! — взмолилась я. — Вы же понимаете, с вашим опытом… Это ведь убийство, хассаби!

— Давайте, продолжайте занятный список. До чего вы ещё договоритесь?

Росчерк ручки, и моя смерть подписана. Лотеску помахал увольнительным листом ею, подсушивая, а затем с вежливой официальной улыбкой протянул для ознакомления.

С сегодняшнего дня, по статье, с взысканием… Взыскание-то за что?

Возмущённо уставилась на начальника и заявила: не подпишусь в журнале.

— Да на здоровье, хоть истерику закатите, — равнодушно пожал плечами Лотеску и махнул рукой на стол. — Бумаги тут оставьте, остальные передайте… Секретарю пока на хранение сдайте. Всего хорошего, госпожа ишт Мазера, и удачи.

Он издевается?!

Ладно, раз уж я всё равно уволена, выскажу в лицо всю правду. И про то, как некоторые требуют результатов и ставят палки в колёса, и про замалчивание фактов, и про странности поведения начальства, которое Невриса не уволило, зато меня — за милую душу. И Дейв подозрительно пропал, и с потенциалом Лотеску солгал, а я не слепая, хоть и видела ранки, прекрасно знаю, нельзя проводить ментальный допрос с уровнем две целых шесть десятых. Словом, наговорила много всего, после гордо забрала приказ об увольнении, заявив, что зарегистрирую его сама.

После — к Марку. Объясню всё, попрощаюсь, со своими тоже и попытаюсь прорваться к Алине. Не с пустыми руками, разумеется, а с бутылкой. Отметим общее горе.

— Характер свой засуньте куда-нибудь! — это в качестве ответа. — Приказ давайте.

И не подумаю, обойдусь без позора.

— Магдалена! — уже требовательнее.

— А я уже не ваша подчинённая, — не выдержав, огрызнулась и с горечью добавила: — Жаль, вы были самым адекватным во всей инспекции.

Лотеску склонил голову набок, разглядывая меня, как бабочку на булавке, затем позвонил секретарю и велел не регистрировать приказ, а положить в уничтожитель. Я это прекрасно слышала и так же хорошо понимала, для кого весь спектакль.

Чудесный метод психологического воздействия! И отличное наказание. На место поставил.

— Давайте, — начальник протянул руку. — В четвёртый раз не предложу.

Он знал, я всё поняла. Уже успокоился, стал прежним, даже усмехался.

Я понуро поплелась к столу и положила бумагу на самый край. После тихо спросила:

— Можно идти?

Лотеску промолчал и потянулся к уничтожителю. Вставать не стал, просто перегнулся через ручку кресла. Прибор с урчанием жадно проглотил приказ об увольнении. Затем начальник соизволил-таки встать и подошёл ко мне. Опустила голову ещё ниже, ощущая, как покраснели уши.

— Прощаю, — милостиво сообщили мне. — Заданный вопрос отношения к делу не имеет, сугубо личное. Золотой у меня характер, ишт Мазера, не находите? Но в запале вы задали пару вопросов, на которые я отвечу. Садитесь.

Стакан воды привёл мысли в порядок.

Насчёт Невриса было сказано чётко: до первой ошибки и результатов проверки звонков.

— Не желаю портить отношения с Ведомством, — поморщился Лотеску. — Да и спугнуть его хозяина тоже. Пусть и дальше думает, будто Карательная инспекция не в курсе. Теперь поясните, каким образом связаны я, Морис Алерно и Тайрон Эламару. И, — глаза начальника задержались на мне, — я отлично понимаю, чем для вас обернётся увольнение. Не в личном или финансовом плане. Ловить на живца без согласия приманки запрещено. Это вас и спасло, ишт Мазера. Стребовать бы с вас за мои нервы!

Эм, похоже, с меня хотели стребовать конкретное, потому что оценили определённые части тела. Вовсе не лицо. Я даже заёрзала, задумавшись, когда и как долг отдавать. Вдруг прямо сейчас? Я не готова как-то, только в обмен на ту личную информацию и доказательства, что вся Инспекция после не узнает.