— Поступай как знаешь! Пусть он тебя схватит, но позволь предупредить тебя, что здесь свои порядки. Никто не отправит тебя на север, чтобы тобой занимался суд Малькольма. Старейшины кланов сами выносят приговоры и сами приводят их в исполнение. И если их очень разозлить, они иногда приговаривают к сожжению. Я уверена, что дядя считает, что ты достаточно долго испытывал его терпение и заслуживаешь самого сурового наказания.

Брет, пристально глядя на нее, невозмутимо грыз какую-то травинку.

— Что ты на меня уставился? — сердито спросила она. — Если ты будешь надо мной смеяться, то в следующий раз я не стану предупреждать тебя об опасности.

Он поднялся и, протянув руки, помог ей подняться.

— Благодарю за предостережение, любовь моя. Но мне хотелось бы знать, за что ты так сильно презираешь Вильгельма и норманнов. Вильгельм воевал — это правда, он завоеватель — это тоже правда, однако он крайне редко проявлял жестокость. За время своего правления он казнил всего одного человека, который без конца поднимал мятежи против него и просто не оставил ему выбора.

— Мой дядя не казнит людей без разбору. И он не разорил половину страны.

— Тем не менее он пытался отравить меня.

Она опустила глаза.

— Уверена, что он не знал, что за зелье находится в пузырьке.

— У твоего дяди множество скверных качеств, но глупым его не назовешь, Аллора. Ладно, я не намерен спорить по этому поводу, — сказал он и вскочил на Аякса. Он даже не посмотрел на нее, будто ему было безразлично, последует она за ним или останется.

Его самоуверенность приводила ее в бешенство. Ей захотелось назло ему остаться здесь, но он был прав в одном: она боялась оставить Брайану.

И не только это заставило ее подавить свое недовольство. Те слова, которые она отказалась повторить при свете дня, были чистой правдой. В течение долгих месяцев разлуки она мечтала о нем, ждала его. Она увидела в нем не только силу, но и доброту, хотя и не ожидала этого. В его объятиях ей было спокойно и хорошо, как никогда прежде. Она хотела, чтобы он остался рядом. Она хотела жить с ним в мире и согласии и верила, что в конце концов сможет этого добиться.

Аллора бросила взгляд в сторону леса. Какое безрассудство со стороны Брета! Роберту ничего не стоило напасть на них здесь, на берегу!

Брет уже сидел верхом на Аяксе и ждал ее. Ей ничего не оставалось, кроме как вскочить на Брайар, и они поскакали вместе по песчаной полосе, которая уже стала влажной, назад, к крепостным воротам. Брет спешился перед главной башней и, приказав груму хорошенько вытереть Аякса, вошел внутрь. «Какая самоуверенность! — подумала Аллора. — Видно, считает, что я обязательно последую за ним!» Она взглянула в сторону северной башни, и ее снова одолело жгучее любопытство. Ведь если там не Роберт, то кто-нибудь из рода Кэнедисов…

И вдруг ее осенило: Дэвид!

У нее перехватило дыхание и подкосились ноги, так что она чуть не упала. Сделав глубокий вздох, она взяла себя в руки и вошла в главный зал, лихорадочно обдумывая, как поговорить с. Бретом наедине. Но в зале никого не было. Она быстро взбежала по лестнице к себе на третий этаж. Распахнув дверь, она увидела Брета — он стоял, прислонившись к стене, и любовался спящей в деревянной колыбельке Брайаной.

— Ты должен отпустить его! — воскликнула Аллора и слишком поздно поняла, что получается совсем не тот тактичный разговор, какой она думала завести. И конечно, с его стороны последовала соответствующая реакция. Черные брови взметнулись вверх, в глазах появилось холодное осуждение ее вызывающей дерзости.

— Я. здесь никому ничего не должен, миледи, — заявил он, пристально взглянув на нее. — Но скажи, кого, по-твоему, я должен освободить?

Она взяла себя в руки, расправила плечи и, гордо подняв голову, поглядела ему прямо в глаза.

— Дэвида. Ты заточил в башне Дэвида Эдинбургского!

Он и бровью не повел.

— Этот человек взят в плен в бою. Пока у меня нет никаких оснований для освобождения того, кто с готовностью стал воевать против меня.

Она замотала головой, страшно испугавшись за Дэвида.

— Ты не понимаешь: ведь я прошу освободить его только ради сохранения мира! Дэвида здесь любят, им восхищаются.

— Вот как? — холодно заметил Брет.

— Теперь, когда нет отца, он остался здесь единственным здравомыслящим человеком, — продолжала настаивать Аллора, сожалея о том, что так бездарно начала разговор. — Если ты его освободишь, другие, возможно, решат прекратить сопротивление и признают тебя законным лаэрдом.

— Они все признают меня законным лаэрдом, миледи, или сложат головы, пытаясь доказать обратное, — сказал Брет. Внешне он сохранял спокойствие, но на самом деле кипел гневом.

— Ты должен освободить его…

— Не указывай мне, что я должен или не должен делать, Аллора!

— Ах ты, мерзкий норманн! — воскликнула она, чувствуя, что проигрывает битву. Она пересекла комнату и, подойдя к нему, в бессильном отчаянии толкнула его в грудь головой. Но он моментально пресек ее действия, схватив за запястья, и она почувствовала на себе его ледяной взгляд. — Отпусти его! Отпусти меня! А если не отпустишь…

— Если не отпущу, ты сбежишь от меня? Попытаешься меня убить? Чем ты еще намерена угрожать мне, леди?

На ее глазах блестели слезы.

— Я не угрожаю! — воскликнула она. — Я не подойду к тебе, я не стану спать с тобой. Я не прикоснусь к тебе, пока ты держишь его в заключении! Можешь запереть меня в другой башне, можешь делать что угодно, только…

— Миледи, а вдруг мне совершенно безразлично ваше нежное прикосновение? И запомните: моему терпению есть предел, вы достаточно долго поступали по-своему. Теперь я здесь хозяин… Вы будете спать там, где я прикажу, и если я захочу свою жену, я буду иметь ее, и меня больше не касается ваше отношение к этому.

— Черт бы тебя подрал! — вырываясь, заорала она. — Делай со мной что хочешь, но Дэвид не заслуживает…

— Ну еще бы! Ведь Дэвида любят. А что, если я держу его в башне, чтобы он под пытками признался мне, как сильно его любили вы?

Она судорожно глотнула воздух и замерла на месте.

— Неужели вы верите…

— Я верю, что не позволю командовать собой после того, что между нами произошло! — выкрикнул он, все еще больно сжимая ее запястья.

Она не успела ответить, потому что в этот момент издала вопль разбуженная криками родителей Брайана.

— Займись ребенком, Аллора, — сердито приказал Брет, отпуская ее руки. — И не приставай ко мне больше с такой просьбой!

Четкой поступью он направился к двери.

— Нет уж, позвольте! Я буду к вам приставать и буду даже драться с вами или совсем вас отвергну, если вы причините ему зло!