– Когда они будут у нас? – интересуюсь я, в ответ бросая на него испепеляющий взгляд.

Кенджи берет паузу в пару секунд и заявляет:

– Я приведу их завтра утром.

– Но ты ведь знаешь, что я обязана буду сообщить обо всем Уорнеру, верно? Ты не сможешь оставить их тут и постоянно делать невидимыми.

– Я понимаю, – кивает он.

– Прекрасно. – Я настолько взбешена, что уже и не знаю, что еще ему сказать. Я даже не могу смотреть на него спокойно.

– Ну… вот и поговорили.

Я поворачиваюсь вокруг своей оси. Голос у меня ровный и удивительно спокойный, мое лицо находится в нескольких сантиметрах от его:

– Если они убьют друг друга, я сверну тебе шею.

– Проклятие, принцесса. С каких пор ты стала такой яростной?

– А ведь я не шучу, Кенджи. Они и раньше пытались убить друг друга, и один раз у них это почти получилось. Я полагаю, ты не забыл об этой подробности, когда составлял свои радужные планы. – Я испепеляю его взглядом. – Это история не просто про двух парней, которые недолюбливают друг друга. Они мечтают убить один другого.

Кенджи вздыхает. Смотрит куда-то на стену.

– Все будет хорошо, – говорит он. – Все обойдется. Мы все устроим.

– И не просто обойдется, – уточняю я, – а ты лично это устроишь.

– Неужели ты не понимаешь, к чему я веду? Неужели ты сама не видишь, что будет гораздо лучше, когда мы все станем друзьями? Никого больше не осталось. Есть только мы. И все не обязаны страдать только потому, что вы с Кентом больше не пара. Мы не должны дальше так жить.

Я закрываю глаза, глубоко вздыхаю и стараюсь успокоиться.

– Хорошо, – говорю я. – Я все прекрасно понимаю. Да, это так. Я люблю тебя за то, что ты стараешься, чтобы всем было хорошо. За то, что ты заботишься обо мне, даже за то, что тебе хочется видеть нас с Адамом снова вместе. Я хорошо понимаю, сколько всего ты для этого вынужден был предпринять. И мне очень жаль, Кенджи, что из этого ничего не получится. Поэтому мне непонятно, зачем тебе так нужно, чтобы они были вместе. Ты намерен оставить их вдвоем в одной комнате, в замкнутом помещении. А я-то думала, что ты не желаешь им смерти.

– Мне кажется, ты чересчур пессимистична в этом вопросе.

– Проклятие, Кенджи! – Я выкидываю вперед руку и не совсем понимаю, что при этом происходит, пока не слышу какой-то треск. Я смотрю вперед и понимаю, что повалила полку с гантелями, расположенную в противоположном конце зала.

Я просто девушка-катастрофа.

– Мне нужно остыть, – сообщаю я, одновременно стараясь сделать все так, чтобы мой голос прозвучал достаточно ровно. – Но я обязательно вернусь и побрею тебе голову, пока ты будешь спать.

Впервые Кенджи, кажется, пугается по-настоящему:

– Ты этого не сделаешь.

Я направляюсь к противоположной стене. Нажимаю на кнопку, чтобы вызвать лифт.

– Ты ведь крепко спишь, верно?

– Это не смешно, Джей. Совершенно не смешно…

Лифт подъезжает и с характерным звуком приветливо раздвигает двери. Я захожу в кабину.

– Спокойно ночи, Кенджи.

Двери плавно закрываются, но я еще слышу, как он кричит на меня.

Когда я вхожу в комнату, то понимаю, что Уорнер находится в душевой.

Я смотрю на часы. Очень скоро он отправится в тренажерный зал. Обычно мы встречаемся с ним именно там, когда начинается подведение итогов дня.

Но сейчас вместо этого я падаю на кровать, зарываясь лицом в подушку.

Я не знаю теперь, что мне делать.

Адам прибудет сюда уже завтра утром, и мне до сих пор кажется, что я хочу быть вместе с ним. Я не хочу больше бросать его, не хочу видеть боль и обиду в его глазах. Я не хочу становиться причиной этой боли. И никогда не хотела.

Я все же убью Кенджи.

Потом я кладу подушки на голову и прижимаю их к ушам и затылку и делаю это до тех пор, пока у меня не создается такое впечатление, что я отключила для себя весь окружающий мир. Я не хочу сейчас думать ни о чем. Именно сейчас. Почему всегда все у меня начинает усложняться? Почему?

Я чувствую на спине чью-то ладонь.

Я дергаюсь, и подушки разлетаются в разные стороны. И делаю это с такой силой, что чуть не падаю с кровати. В это же время последняя подушка падает сверху и попадает мне прямо в лицо.

Я начинаю стонать и прижимаю ее к груди. Потом прижимаюсь к подушке лбом и зажмуриваюсь. Никогда у меня еще так сильно не болела голова.

– Джульетта, – кто-то осторожно произносит мое имя. – Ты в порядке?

Я опускаю подушку и часто моргаю.

Уорнер обернулся полотенцем и стоит рядом.

Кроме полотенца, на нем ничего нет.

Мне хочется спрятаться под кровать.

– Адам и Джеймс будут здесь завтра утром, – сразу же сообщаю я. Просто довожу до него данную информацию, и все.

Уорнер удивленно приподнимает брови:

– Я и не знал, что они получили приглашение.

– Кенджи приведет их сюда. Он уходил и проверял, как они там справляются, а завтра приведет их. Утром.

На лице Уорнера не отображается никаких эмоций. Голосом он тоже никак себя не выдает. С таким же видом он мог бы обсуждать цвет стен в комнате.

– Мне показалось, что его больше не интересует сопротивление, и он не собирался присоединяться к борьбе.

Мне кажется, что это не я сижу на полу с этой дурацкой подушкой у груди. И это не Уорнер в одном только полотенце стоит рядом. Я даже не могу серьезно воспринимать эту ситуацию.

– Кенджи сказал Адаму, что я до сих пор влюблена в него.

Вот. Началось!

Вспашка гнева. Возникла и тут же потухла. Глаза у Уорнера загорелись и сразу как-то погасли. Он смотрит на стену и несколько секунд молчит. Потом начинает спокойным ровным голосом, полностью взяв себя в руки:

– Понятно.

– Он понимал, что это единственный способ заставить Адама прийти сюда.

Уорнер не отвечает мне.

– Но я, ты ведь знаешь, не люблю его. – Я сама удивлена тем, как легко слетают эти слова у меня с губ. Еще больше меня поражает то, что я чувствую необходимость произнести их вслух. Я должна доказать это всем, и в первую очередь Уорнеру. – Конечно, он не безразличен мне, в том смысле, что мне не безразличны все люди, которые были добры ко мне. Но все остальное… прошло.

– Я понимаю, – говорит он.

Я ему не верю.

– И что ты будешь делать? – спрашиваю я. – Насчет завтра? И Адама?