Не оборачиваясь, Купер сказал:

– Назовите мне хотя бы одну весомую причину, по которой я не должен свернуть вам обоим шеи.

– Ваш сын.

Он встал, повернулся лицом к Эрику и Джейкобу Эпштейнам:

– Вы угрожаете?

– Нет, – заявил Джейкоб, поднимая руки, – ни в коем случае. Но здесь применяется самая продвинутая медицина в мире. Вам это необходимо для него.

– Ник, успокойся, – попросила Натали.

– Успокоиться? Я привез вас сюда. Я вверил безопасность нашей семьи этим двоим. И вдруг возник какой-то недоносок и… – Мысленным взором он снова увидел, как локоть того человека врезается в висок Тодда, и дыхание у него перехватило. – Не думаю, что смогу скоро успокоиться.

– Хорошо, – сказал Эрик. – Ваша эффективность возрастает, когда вы злитесь.

Он вытащил из кармана планшетник и движением ладони распахнул его. На монолисте появилась фотография ничем не примечательного человека с впалыми щеками и мертвыми глазами.

– Сорен Йохансен, секундомер первого уровня, – показал фото Эрик.

– Именно благодаря этой способности он и возник, – добавил Джейкоб. – Вот что интересно. Джон Смит однажды назвал Сорена единственным человеком, который его по-настоящему понимает. В этом планшетнике – все, что у нас есть на него, включая и то, что есть у ДАР. Мы, конечно, и сами его разыскиваем, как и ваше правительство. Но у нас такое чувство, что вы бы тоже хотели иметь эту информацию.

Купер убрал планшетник в карман. Не поблагодарил и не собирался это делать.

– Что касается вашего сына, то вы наверняка говорили с врачами, так что я не буду вам повторять. Скажу только, что нет на земле такого места, где могут делать то, что делаем здесь мы. А ваш сын был доставлен сюда в гораздо лучшем состоянии, чем вы. Он-то ведь был жив.

Купер уже хотел ответить, но обнаружил, что подготовленные слова зачахли на языке.

– Что?

– Фактическое время между ударом в висок Тодду и ножом вам в сердце составило ноль целых шестьдесят три сотых секунды. Для секундомера с показателем одиннадцать и две десятых это означает, что у него было семь целых пятьдесят шесть тысячных секунды, чтобы подготовиться к атаке. Ранение вышло идеальным – разрыв левого желудочка вашего сердца. Смерть наступила почти мгновенно.

– Вы хотите сказать… – Ник оглянулся. – Что? Я был мертв и вы вернули меня к жизни?

– Это так, Ник, – подтвердила Натали.

– Правда? – недоверчиво переспросил он.

– Я видела, как ты умер, – кивнула она.

Как и большинство из того, что говорила Натали, эти слова были смелыми и откровенными. Она не играла в игры, не напускала тумана, не преследовала своих целей. Но это вовсе не означало, что ее простое сообщение было лишено скрытых смыслов. Кроме констатации факта, он услышал в ее голосе боль, утрату, сожаление, а еще радость и надежду, которую давало его невероятное воскрешение.

– Это не больница, – продолжила она. – Это их частная подземная клиника.

– Когда живешь в таком месте, где сверходаренных больше, чем где-либо в мире, в этом есть свои преимущества, – сказал Джейкоб. – В особенности если вы стоите во главе и вам плевать на запреты FDA[47]и советы по этике.

– Самая большая опасность при клинической смерти – это повреждение клеток из-за недостатка кислорода, – пояснил Эрик. – Решение очевидно: снизить метаболические потребности почти до нуля, приостановить функционирование организма. После этого ликвидация повреждения – вопрос тканевой инженерии с использованием стромальных стволовых клеток, полученных из жировой ткани.

– Вы хотите сказать, что у меня… – Купер посмотрел на свою грудь и только теперь осознал, что на нем больничный халат.

Черт! Трудно сохранять достоинство в таком одеянии. Он осторожно надавил себе на шею. Из складчатого шрама в центре его груди появился маленький шунт. Из него вытекла жидкость, когда Купер вытащил провод. Он вспомнил манипуляторы, и его охватила паника, возникло чувство, будто он глубоко под водой и ему не хватает воздуха.

Он помолчал, вздохнул раз, другой и договорил:

– …что у меня механическое сердце?

– Нет, конечно, – сказал Джейкоб. – Вы что, думаете, на дворе все еще восемьдесят пятый год? Ваше сердце остается вашим сердцем. Нам даже не пришлось вскрывать вам грудную клетку. Наши врачи воспользовались раневым отверстием, ввели через него ваши собственные стволовые клетки, чтобы заживить разрыв левого желудочка. Это как ремонт проколотой шины.

– Но… это пытались сделать в «Джонсе Гопкинсе», в Майо[48]. Им так и не удалось научить клетки…

– Здесь у нас не «Джонс Гопкинс», – отрезал Эрик. – Это новая технология. Ваши правила здесь не действуют.

Купер напрягся. Он привык воспринимать Эрика как симпатичного интроверта, а Джейкоба – как реальную власть, тогда как на самом деле все было наоборот. Джейкоб был хороший переговорщик и умный парень, но всё вокруг них – включая и «черную клинику»[49], которая воскресила его из мертвых, – вертелось благодаря Эрику.

«А теперь в его руках и жизнь твоего сына».

– Мне нужно поговорить с президентом, – медленно сказал он.

– Узнав о том, что вы убиты, президент Клэй отдал армии приказ войти в Вайоминг. Они захватили города Джиллет, Шошони и Ролинс и таким образом фактически блокировали Новую Землю Обетованную. Военно-воздушные силы несут патрульную службу над городами. В операции участвуют более семидесяти пяти тысяч солдат из всех видов вооруженных сил.

– Семьдесят пять тысяч? – Купер протер глаза. – Но когда президент узнает, что я жив…

– Он все равно будет вынужден действовать таким образом, – покачал головой Джейкоб. – У Клэя нет выбора.

– Грозовые тучи, – сказал Эрик. – Хищные птицы. Масса вектора. Испуганные люди хотят видеть действие больше, чем правильное действие. Это вытекает из имеющейся информации. У Клэя нет выбора.

– Почему вы продолжаете мне лгать? – спросил Купер.

Эти слова застали Эрика врасплох, а потому Купер вслед за прямым ударом нанес хук:

– Я знаю, что вы нашли источник анормальности. И даже разработали сыворотку, которая может превращать обычных людей в сверходаренных.