Если бы он мог отдать чудом возвращенную ему жизнь за то, чтобы Тодд встал и пошел играть в футбол, он сделал бы это без колебаний. Но даже это казалось ему всего лишь отсрочкой. Джон Смит получит свою войну, и в мире заполыхает пожар. Никто не был в безопасности.

«А ты сидишь здесь и ничего не можешь сделать. Черт побери, ты даже сына своего не смог защитить».

Купер почувствовал, как изнутри наружу рвется крик, и представил его в виде ударной волны, которая сметает все на своем пути, оставляя после себя плоский мир. Но если последние месяцы и научили его чему-то, так это пониманию того, что он всего лишь человек.

За неимением других полезных занятий он ткнул пальцем в планшетник, закрыл видео и открыл досье на Сорена Йохансена, человека, который пытался убить его сына.

Досье было обширным. Информация о рождении Сорена, его раннем диагностировании. Все записки из Хоксдаунской академии, где он вырос. Подробный анализ его дара.

Секундомеры первого уровня встречались крайне редко даже по сравнению с другими, имеющими выдающиеся способности, и Купер никогда лично с такими не сталкивался. С философской точки зрения, они иллюстрировали восхитительную идею. Как и теория относительности, они доказывали, что те самые вещи, которые считались неизменными, на самом деле таковыми не являлись. Секундомеры, конечно, не воздействуют на время, как это делает скорость. Все зависело только от восприятия, и для большинства из них вариация была очень незначительной. У нижних уровней – четвертого и пятого – эта разница могла быть практически незаметной. Секундомер с коэффициентом задержки в полторы секунды мог просто казаться человеком с быстрой реакцией.

Но при показателе в одиннадцать и две Сорен имел такой уровень задержки, о котором Купер никогда и не слышал. Каким необычным, наверное, представлялся этому человеку мир, где каждая секунда мучительно растягивалась.

«Отлично. Надеюсь, вся твоя жизнь – сплошное несчастье».

Это объясняло, почему его собственный дар оказался в данном случае бесполезным. Купер предвидел намерения, составлял закономерности, основанные на физических проявлениях и интуиции. Но у Сорена не было никаких намерений. Он не планировал развернуться здесь, ударить там. Он просто выжидал ход противников, а потом пользовался их по-черепашьи медленным движением, чтобы всадить нож с максимальной эффективностью. Он фактически совершил только две настоящих атаки: на первого охранника, которому перерезал горло, и…

Купер снова увидел тот миг, когда принял боевую стойку, и вот тогда уловил промелькнувшее намерение. Единственный миг, когда он знал, что сейчас произойдет, – убийца повернулся, согнул руку и выставил перед собой локоть.

Дыхание Тодда прервалось на секунду, и Купер вскочил, исполнившись одновременно невыносимой надежды и невообразимого страха. Дыхание с храпком вошло в прежний ритм. Малюсенькая биологическая заминка. Но Купер все равно не мигая проследил за следующими двадцатью вдохами.

Объяснение, почему Сорен без труда его одолел, ничем не помогло Куперу. Ну хорошо, он умел предугадывать намерения, а у Сорена их не было. Но как перевести это понимание в практическое действие, было не очень ясно. Как можно победить человека, который использовал тебя, чтобы одержать над тобой победу?

Встать перед ним и заглядеть до смерти?

Истина состояла в том, что все в этом мире сводилось к намерениям и результатам. Намерение Купера убить Питерса и обнародовать видео было правильным, но его последствия – катастрофическими. Становились ли от этого его намерения неправильными? Если так, то мораль тогда всего лишь болтовня о том, чего бы нам хотелось. Надежда, сочувствие, идеализм, может быть, не имеют значения? Может быть, единственное, что следует принимать в расчет, – это результат.

Он не мог принять такой математический подход – пусть так смотрят на мир программисты, а он всегда считал, что Эйн Рэнд[51]– это лишенная чувств зануда. Нет, намерения не могут не иметь значения, не могут не…

«Постой-ка».

Теперь он задержал дыхание. Уставился перед собой, его мозг заработал в режиме форсажа. Он не искал закономерности, не использовал свой дар, просто думал, и если он прав, то…

Купер убрал планшетник с колен и встал. От этого движения боль вонзилась ему в грудь, голова закружилась, но он не позволил себе остановиться. Быстро оглядел комнату, увидел ее в углу – крохотную шишечку размером с горошину, подошел к камере и принялся размахивать руками.

– Эрик! Эрик! Я знаю, вы меня слышите. Сукин вы сын, это же ваш маленький мирок, Эрик…

На приставном столике зазвонил телефон. Купер подошел к нему и снял трубку еще до второго звонка.

– Эрик, мне нужна информация.

– Информация. Хорошо. Какая?

– Вы сказали, что доктора Каузена похитил ДАР.

– Да, статистическая проекция, основанная на множественных переменных…

– Мне все равно, откуда вы это знаете, – оборвал его Купер. – Здесь важно другое – намерение.

– Статистически говоря, намерение редко релевантно…

– Если доктора Каузена захватил ДАР, то у кого-то имелось намерение похитить его работу. Мы говорим не о статистике, а о людях.

Пауза.

– Объясните.

«Используй его же логику».

– Я знаю президента Клэя. Вы принимаете это?

– У вас дар – выявление закономерностей. Да. Принято, – сказал Эрик.

– Клэй – хороший человек. Он не хочет войны, но его к ней подталкивают экстремисты с обеих сторон. Они пытаются уничтожить все возможности компромисса, дискуссии. Но Клэй уцепится за любое разумное средство, чтобы избежать катастрофического конфликта.

– Принято.

– Работа доктора Каузена предлагает такое средство, – пояснил Купер. – Тот факт, что Клэй не воспользовался им, позволяет нам сделать вывод, что ему ничего об этом не известно. И в то же время ДАР – это правительственное агентство. И это значит…

– …что некие силы в администрации Клэя скрыли от него работу Каузена, – заключил Эпштейн. – Предположительно это те же силы, которые подталкивают его к войне. – Пауза. – И если вы сможете это доказать…

– Тогда мы одним ударом нейтрализуем ястребов вокруг президента и сорвем планы Джона Смита развязать войну. Мы не только сможем показать ему, что им манипулируют, но еще сможем предъявить ему нашего доброго доктора.

«Потому что Каузен уже задержан правительственным агентством».

Купер мог представить себе Эпштейна в его пещере чудес, в этом темном амфитеатре, где он устраивал пляски с потоками исходных данных. Он вообразил, как Эпштейн обращается к таблицам и графикам, ярким голограммам информации – никто не умел интерпретировать их так, как он. Купер знал, что Эрик перепроверит ход его мысли, сопоставит его с сотней других факторов. Он задержал дыхание. Столько всего зависело от того, какой ответ он сейчас услышит.