– Взять меч покороче, чтобы им мог воспользоваться человек небольшого роста. Четыре с четвертью.

– Значит, не я, у меня четыре с половиной, – отметил Кантор. – Да мечом я толком и не владею. Что за ерунда получается? Я должен сидеть и молча злиться, а кто-то другой должен взять твой меч и пойти крошить врагов? И как он это сможет?

– Он будет в невменяемом состоянии. Так любой сможет. Шеллар даже готовил специальную группу стихийных оборотней для покушения на Комиссию, только кто-то его предал…

– Вот оно что! – Кантор обрадованно прищелкнул пальцами. – Я понял! В зале будет сидеть какой-то псих, и я его должен активировать. Судя по тому что мне следует молча злиться, его величество ожидает от меня эманации. И знаешь, что я тебе скажу, Элмар? Будете вы этой эманации ждать до второго пришествия эльфов. Во-первых, я не могу этого сделать по заказу, а во-вторых, ношу амулет. Так что все твои душераздирающие истории ничего бы не дали, хоть ты разорвись.

– Значит, ничего не выйдет? – упавшим голосом спросил Элмар. – Ты не сможешь ничем помочь?

Кантор пристально посмотрел на принца-бастарда, потом молча полез за ворот рубашки, снял с шеи амулет и протянул Элмару.

– Пусть у тебя побудет. Я попробую. Но это только ради нее. Потому что вы ее друзья. Чтобы я мог с чистой совестью смотреть ей в глаза, если она вернется. И передай своему никакому королю, что легче всего я эманирую на музыку. А чтобы довести меня до белого каления, достаточно исполнить государственный гимн Мистралии.

– Спасибо, – растроганно произнес Элмар, пряча амулет в карман.

– Нет-нет, – остановил его Кантор. – Надень на себя.

– Зачем?

– Ты что, не понимаешь? Эманация пойдет на весь зал. Все взбесятся, как стая голодных анкрусов. Пусть хоть один человек останется разумным. Вдруг что-то пойдет не так и потребуется вмешаться. Или отдай его королю, а то опять в обморок хлопнется. А теперь пойдем.

– Но еще рано, – удивился Элмар, надевая амулет.

– Надо зайти ко мне в гостиницу. Ты же не думаешь, что я на такое опасное дело пойду без кольчуги?

А про себя подумал, что подобное мероприятие – не самый лучший способ проверять надежность новой кольчуги. Надо же было товарищу Амарго всучить ему эту суперновинку в последний момент! Будь у Кантора немного больше времени, он бы не поленился повесить сей хваленый шедевр отечественной промышленности на ближайшее дерево и расстрелять из пистолета, дабы удостовериться, что друг и наставник в своем уме и соображает, что говорит. Нет, действительно, господа, где вы видели кольчугу, которую якобы пули не берут? Они от стрел-то не особенно спасают, разве что избранные гномьи шедевры с накладками из шкуры дракона.

С другой стороны, Амарго, конечно, должен разбираться во всяческих передовых технологиях, но в то же время… Какая-то она подозрительно легкая, да и пластинки эти накладные доверия не вызывают… А Амарго, если подумать, скорее теоретик, и его утверждения могут основываться всего лишь на каких-нибудь заумных расчетах. Сам же Кантор, смысливший в металлургии ровно столько, сколько гоблин в теории стихосложения, предпочитал определять надежность доспехов путем эксперимента. Просто и надежно.

К сожалению, демонстрировать новинку товарищам, а в особенности Ромеро, Амарго и вовсе запретил, так что случая проверить хваленую кольчугу и по дороге не представилось, и сейчас тоже не получится. Элмар может заинтересоваться. Что ж, остается надеяться, что она не понадобится…

– Нам сюда. – Элмар указал на места во главе стола, рядом с королевским креслом.

– Ого! Я становлюсь важной персоной, – хмыкнул Кантор. – Не больно ли много мне чести?

– Король велел посадить тебя рядом со мной. А мое место по правую руку от него. Значит, так надо. Иди садись, а я поищу его и скажу про гимн Мистралии.

Кантор занял свое место и огляделся. Банкетный зал королевского дворца был скромно украшен траурными ленточками и венками из сушеных полевых цветов. Венков было ровно пятьдесят. Высокие стрельчатые окна были занавешены тяжелыми темными шторами, и это еще больше усиливало похоронное настроение, царившее в зале. Кантор сразу уловил это настроение. То ли потому, что выпил, то ли его способности резко обострились из-за того, что он так долго носил амулет и не пользовался ими. То ли просто так совпало.

А еще он уловил ненависть. Родители и женихи, братья и сестры, подружки и любовники – все они источали плотные и тяжелые, как эти шторы на окнах, волны ненависти.

Столы были выставлены вдоль трех стен, а в центре зала, на небольшом возвышении, стоял отдельный стол, за которым восседали шесть членов Комиссии. Интересно, зачем их посадили отдельно от всех? Чтобы гости морды не набили? Так ведь бедные граждане, наверное, и этого не могут. А может, просто никто не хочет сидеть рядом с этакими засранцами? Вон этот симпатяга, наверное, и есть тот самый Хаббард. А толстяк – иерарх Хлафиус. Воин с мечом – герцог Браско. В мантии мага – мэтр Альви. С золотой цепью на пузе – негоциант Ваир. И оставшийся – барон Горт. Запомним на всякий случай, как они выглядят, вдруг еще понадобится. Хотя интереснее было бы посмотреть на сволочную графиню, которая, собственно, и является главной виновницей.

На лестнице мелькнула голова Элмара, торчащая на локоть поверх других, и Кантор тут же обернулся, присматриваясь. Рядом с принцем-бастардом он сразу заметил еще одну знакомую фигуру, в традиционном черном камзоле. Носил бы что-нибудь посветлее, что ли, и так ведь худой и длинный, как жердь… Хотя сегодня вроде так не выглядит… Ну конечно, кольчугу надел. Что ж это он такое затеял, что без кольчуги и приходить не стоит? Интересно, кто из гостей должен будет взять меч Элмара? И что с этим кем-то должно произойти?

– Могу я посмотреть на ваше приглашение? – произнесли у него за спиной.

Кантор обернулся и с интересом уставился на господина Хаббарда, не вставая и не приветствуя.

– Можете, – сказал он. – И, может быть, даже посмотрите, если я покажу. А зачем? И кто вы вообще такой?

– Я Глава Комиссии по Отбору, – важно пояснил Хаббард. – И я имею право проверять приглашения. Я вас что-то не припоминаю.

– Я вас тоже, – нагло усмехнулся Кантор, но приглашение все-таки показал.

Глава Комиссии внимательно прочел имена и поинтересовался:

– Кем вы приходитесь жертве?

– Внебрачным сыном, – так же нагло усмехаясь, заявил Кантор. – Неужто непонятно, что родственников у переселенцев быть не может? Я ее любовник. И верните мне приглашение, вдруг еще кто-нибудь захочет посмотреть.

– Дон Диего Тенорио – ваше настоящее имя?

– Конечно, – нахально соврал Кантор, который, чтобы не утруждать себя поисками фамилии, вписал в приглашение имя того самого ревнивого мужа из классической драмы. – И я так же ревнив.

– Чем вы занимаетесь? – продолжал допытываться настырный господин.