Он спрашивал ее мнения. Джексон сморгнула слезы. Действительно, она не слишком хорошо его знала, но каждый раз, когда он сливался своим сознанием с ее, она ловила проблеск его присутствия и видела достаточно, чтобы понять, что он является настоящим мастером в планировании боя. Более того, единственное, что имело значение — это то, что он спрашивал ее мнения.

Она тщательно обдумала каждый план.

— Думаю, защитить каждого будет слишком сложно. Мы не сможем находиться с ними в течение дня, поэтому они становятся уязвимыми для Дрейка или любого существа, которое вампир решит создать. Если мы уедем, я не представляю, какой смысл вампиру убивать здесь людей. И мы должны подумать о месте, где сможем затаиться в засаде и без труда защищаться, — она вдруг заметила, что неудержимо дрожит, ее волосы оставались влажными, в то время как он стоял перед ней в полном порядке в своем халате. Джексон воззрилась на него: — Почему ты совершенно сухой, а я мокрая и дрожу от холода?

Люциан взял ее руки в свои и ласково потер их, согревая. Едва заметная улыбка тронула его скульптурно очерченный рот.

— Подумай о том, чтобы высохнуть и согреться. Представь и удерживай в своем сознании такую картинку, где у тебя сухие волосы и кожа, а тело согретое, — он слился с ней, успокаивая ее беспорядочные мысли, помогая построить картину тепла и сухости.

Джексон выдернула свою руку из его и, потянувшись, с благоговением дотронулась до своих волос.

— Я сделала это? Это так просто? Никаких фенов и полотенец?

— Да, это так просто, — внутри него снова появилась улыбка, расцветая, наполняя его радостью. Она напомнила ему о первых днях, когда он еще неопытный юнец, пытался научиться делать вещи, которые с такой легкостью удавались взрослым представителям его расы.

— Я смогу делать все то, что можешь делать и ты?

Он медленно кивнул, наблюдая за ней из-под полуприкрытых глаз. Он выглядел вялым, но Джексон чувствовала, что он весь внимание.

— Чтобы ты хотела научиться делать? — спросил он.

— Сейчас? — она обхватила себя руками, чувствуя, как кожа сопротивляется поднимающемуся солнцу.

— Твоя кожа становится более жесткой, Джексон. В конце концов, ты сможешь наблюдать восход солнца, но только в солнцезащитных очках. Ты должна взять за правило носить их с собой везде, куда бы ни пошла. Таким образом, если тебя застигнет утро или потребуется подняться раньше, твои глаза будут в безопасности от солнечных лучей. Я — древний, и мы чувствуем боль намного острее, чем более молодые члены нашей расы, но, тем не менее, я могу находиться под утренними лучами солнца, испытывая лишь небольшие затруднения. Это одно из преимуществ, которое охотник имеет над вампиром. Вампир не может подняться, пока солнце полностью не скроется за горизонтом. Он вообще не переносит солнечный свет.

— Мы действительно совершенно беспомощны в течение дня? — тихие нотки в ее голосе выдавали ее страх.

Его пальцы нашли ее шелковистые волосы, потом легли ей на затылок, медленным массажем снимая внезапно охватившее ее напряжение.

— Совершенно верно, на это время наши тела погружаются в летаргический сон, но мы не совсем беспомощны и можем защитить себя. Я невероятно могуществен, ангел, нет ни единого шанса, что кто-то сможет причинить тебе вред. Я бы никогда не позволил этого.

Джексон пошевелилась в его руках, прижимаясь ближе. Находясь тенью в ее сознании, он мог видеть, каким страшным местом видится ей его мир — такой древний и отличный от ее, такой наполненный мифами и предрассудками, насилием и существами ночи. И Люциан еще крепче обнял ее.

— Если нам когда-либо потребуется помощь, Джексон, мой брат всегда поможет нам.

— Мне неприятно лишать тебя иллюзий, Люциан, но твой брат живет в Париже. Я видела его адрес. Это не просто за углом, даже по твоим стандартам.

— Если ты окажешься в большой беде, он сможет прийти тебе на выручку так же, как и я, но издалека. «Видя» твоими глазами он поможет тебе, одолжит свою силу, даже уничтожит врага, угрожающего тебе.

Мысль о любом другом мужчине, роющемся в ее мыслях, стала внезапно отвратительна ей. Почему-то она не возражала против Люциана, читающего ее мысли, почему-то это казалось ей естественным, она не могла понять, но знала точно — ей не хотелось бы, чтобы кто-нибудь еще узнал про нее те же вещи, что и он.

Люциан был до смешного доволен ее размышлениями, несмотря на то, что она так свободно чувствовала себя в компании мужчин, которые раздражали его больше, чем он этого желал. Ему хотелось, чтобы она хотела его, нуждалась в нем, точно так же, как он нуждается в ней. Не потому что ритуал связал их вместе, и их тела взывают друг к другу, а потому, что для нее был важен он. Люциан. Никто другой. Однако она с неохотой читала его мысли, исследовала его воспоминания или изучала личность, которой он был. Спутники жизни быстро узнают все друг о друге, всего лишь исследуя сознания друг друга, хотя она почему-то предпочитала увиливать от этого.

— Ты выглядишь печальным, — она положила ладонь на его руку и кончиком пальца другой руки дотронулась до его рта: — Твои глаза, Люциан. Иногда ты выглядишь таким печальным, что это разбивает мне сердце. Я знаю, что являюсь для тебя большим разочарованием, потому что не могу делать те вещи, которые всегда делали женщины твоей расы, но я стараюсь. Действительно стараюсь.

— Ты никогда не смогла бы разочаровать меня, ангел. Даже не вздумай позволять таким мыслям появляться в своей головке. Каждый проведенный с тобою миг доставляет мне огромную радость, — он направил ее к кровати, попросту тесня ее своим большим сильным телом. Солнце поднялось в небе, он мог чувствовать это, чувствовать его влияние на свое и так уставшее тело. — А твое обучение еще не один раз доставит мне радость.

Джексон почти рассеянно села на постель, в глубокой задумчивости прикусив нижнюю губу.

— Я не хочу, чтобы ты расстраивался из-за меня. Ведь все дело в этом? И не надо жалеть меня, Люциан, я не выношу этого.

Не отвечая, он стащил с нее махровый халат, хотя она сделала попытку удержать его, сохраняя приличие. Его собственный халат свалился на пол бесформенной кучей. От легкого толчка его руки она упала на кровать, уставившись на него своими большими глазами.

— Как я вообще могу испытывать чувство жалости к женщине, у которой в Спутниках жизни сам Люциан Даратразанофф? Он невероятно красив… мне известно об этом из надежного источника. Сексуален. Но по мне лучше использовать определение — горяч.

Джексон знала, что покраснела всем телом. Его руки двигались по ее коже нежно, в ленивом исследовании, словно он не мог удержаться и не дотрагиваться до нее. Она закрыла глаза и целиком отдалась ощущениям его рук на своем теле.

— Он горяч, но также и весьма высокомерен.

— У него прекрасные глаза, — прошептал он, его губы нашли уголок ее рта, дразня, пробегая, нежно прикусывая зубами, — тебе нравятся его глаза.