— Я приготовила суп и сандвичи. Не уверена, что вкусно, но точно съедобно.

— Спасибо, — рассеянно ответил он. — Я сейчас приду.

— Все еще думаешь о Джоан?

Он посмотрел на нее и промолчал.

— Я не знала, что вы по-прежнему друзья.

— Мы не друзья! — резко ответил Шон и добавил уже спокойнее: — Но когда-то давно были больше, чем просто друзья.

— Я понимаю, как тебе тяжело, Шон.

Они помолчали еще немного, и Кинг вдруг сказал:

— Она ослепила меня!

— То есть?

— В лифте. Она ослепила меня.

— Ослепила? Но как?

— На ней был только плащ, а под ним — ничего! Признайся, ты подозревала нечто подобное, когда узнала о трусиках под потолком.

— Может, и подозревала. Но зачем Джоан это сделала? Ты же был на посту!

— Она получила записку, якобы с просьбой преподнести мне сюрприз в том чертовом лифте. После нашей бурной ночи подобное предложение не показалось ей удивительным.

— Но если преступники рассчитывали использовать Джоан в качестве отвлекающего маневра, то откуда они могли знать, когда именно она появится у лифта?

— Общение с избирателями было запланировано на десять тридцать-десять тридцать пять, о чем тот, кто замышлял убийство Риттера, несомненно, знал. Поэтому в записке Джоан и предлагалось исполнить этот трюк около десяти тридцати.

— Она очень сильно рисковала. Зачем?

— Иногда любовь заставляет совершать сумасшедшие поступки.

— Ты думаешь, дело было именно в этом?

— Так мне сказала сама Джоан. И у меня нет оснований не верить ей. Все эти годы она подозревала, что я был замешан в убийстве Риттера, и считала, что я ее подставил. И только увидев записку, приколотую к телу Сьюзен Уайтхед, поняла, что подставили нас обоих. Это письмо ясно указывало на то, что убийца Сьюзен причастен к смерти Риттера. Целью записки, просунутой под дверь Джоан, было отвлечь меня с ее помощью, поскольку она считала, что автором текста являюсь я. Но Джоан никому не могла рассказать ни о ней, ни о том, что она делала в лифте, потому что это означало бы конец ее карьеры. — Шон помолчал. — Она спросила, почему я никому не рассказал о своих подозрениях на ее счет.

— И что ты ответил?

— Ничего. Наверное, потому, что сам не знаю ответа.

— Я думаю, ты никогда всерьез не верил в виновность Джоан.

— Я помню ее взгляд, когда прогремел выстрел. Я больше никогда и ни у кого не видел такого шока в глазах. Нет, она в этом точно не участвовала. — Он пожал плечами. — Но сейчас все это совершенно не важно.

— Ты сам сказал, что из-за любви люди могут совершать странные поступки. И, судя по всему, тот, кто стоял за всем этим, знал о твоих чувствах к Джоан. Знал, что ты ее не выдашь. По сути, у вас обоих были связаны руки. — Мишель с участием посмотрела на него. — Шон, испытывать привязанность к кому-то — совсем не преступление.

— Я больше не люблю Джоан… как женщину, но мне не все равно, что с ней происходит. Я хочу вернуть ее в целости и сохранности.

— Мы сделаем все, что в наших силах.

— Этого может оказаться недостаточно, — мрачно заметил Кинг и направился к дому.

Когда они заканчивали есть, зазвонил телефон Кинга. Он взял трубку, и его лицо выразило удивление:

— Тебя, Мишель. Этот мужчина говорит, что он твой отец.

— Спасибо. Я дала ему твой номер, надеясь, что ты не против. Мобильный здесь не всегда ловит сигнал.

— Никаких проблем.

Мишель поговорила с отцом минут пять, что-то записала на листке бумаги и, попрощавшись, повесила трубку.

— Что-то важное? — поинтересовался Кинг, споласкивая тарелки и складывая их в посудомойку.

— Я тебе говорила, что все мои родственники по мужской линии работают в полиции. Отец возглавляет полицейское управление в Нэшвилле, является членом всех профессиональных объединений полицейских и занимает в них высокие посты. Я просила его навести справки о полицейском, погибшем в Вашингтоне во время акции протеста примерно в семьдесят четвертом году.

Кинг вытер руки полотенцем и подошел к ней.

— И что он сообщил?

— Имя. Только имя. Но этот человек может нам помочь. — Она взглянула на свои записи. — Пол Саммерс работал тогда в полиции округа Колумбия. Сейчас он на пенсии и живет в Манассасе, штат Виргиния. Отец его хорошо знает, и тот готов с нами поговорить. По словам отца, Саммерс может располагать полезной для нас информацией.

Кинг надел пиджак:

— Поехали!

Когда они выходили, Мишель вдруг сказала:

— Шон, я не одобряю, что все эти годы ты скрывал поступок Джоан, но искренне тобой восхищаюсь.

Пол Саммерс жил в одноэтажном загородном доме в Манассасе, построенном тридцать лет назад. Все эти годы жилые застройки подбирались к нему все ближе и ближе, пока дом не оказался совершенно зажат между ними.

Саммерс встретил их в джинсах и бордовой футболке и провел в маленькую гостиную. Он предложил им что-нибудь выпить, но они отказались. На вид Саммерсу было лет шестьдесят пять, тонкие белые волосы, широкая улыбка, морщинистая кожа, длинные руки и огромный живот.

— Так вот, значит, какая у Фрэнка Максвела дочь! — воскликнул он. — Если бы я рассказал, как он хвастается вами на разных съездах, вы бы покраснели сильнее моей футболки.

Мишель улыбнулась:

— Да, я любимая папина дочка.

— Однако немногие отцы могут гордиться своими дочерями. Уж я бы тобой точно гордился!

— При ней действительно чувствуешь себя каким-то неполноценным, — шутливо заметил Кинг. — Но, познакомившись с Мишель поближе, понимаешь, что ничто человеческое ей не чуждо.

Саммерс стал серьезным:

— Я следил за событиями с Бруно. Здесь явно дело нечисто. Я работал с ребятами из Секретной службы много раз и наслышан, как охраняемые лица вытворяют невесть что, а расхлебывать приходится телохранителям. Тебя подставили, Мишель, это ясно как божий день.

— Не исключено. Отец сказал, что вы можете нам помочь с информацией.

— Так и есть. Когда я служил в полиции, то был своего рода ее неофициальным историком, и, должен заметить, тогда творилось черт-те что! Тех, кто считает, что сейчас Америка сошла с ума, надо отослать в шестидесятые-семидесятые. — Он взял в руки папку. — Здесь у меня кое-какие материалы, которые, думаю, вам помогут. — Саммерс надел очки. — В семьдесят четвертом «Уотергейт» разрывал страну на части. Все хотели пустить кровь Никсону.

— Наверное, не все акции протеста проходили мирно, — предположил Кинг.