не от черствости или по причине отсутствия чувства благодарности, а от изумления. Мы побеседуем с тобой позже, Квинт, если, конечно, твои слова насчет моего назначения сбудутся. В противном случае незачем попусту сотрясать воздух.

– Если так, – повеселел Квинт, – я приберегу одну занятную историю для будущей беседы. Смысл ее заключается в том, что долг платежом красен.

– И это принимается, – кивнул Переннис.

Лет рассмеялся.

– Все-таки я сумел разговорить тебя, Тигидий. Пришли. Ты запомнил путь, которым я провел тебя? Так и ты дол жен добираться до покоев императора. Привет, Вирдумарий! Сегодня на посту? – обратился легат к стоявшему на часах возле огромных, двухстворчатых, украшенных резными по золоченными медальонами дверей германцу.

– Когда я не на посту? – мрачно ответил Вирдумарий. – Сменщики молоды, приходится обучать их всему, чему научил меня Сегестий.

– Это сложная наука? – поинтересовался Лет.

– Очень сложная, – вполне серьезно ответил германец. – Вам лучше держаться от нее подальше.

Он помолчал, потом добавил:

– Ждет. Не в духе, – и распахнул двери.

Тигидий мельком сумел разглядеть на одном из медальонов Геркулеса, поражающего Лернейскую гидру, и тут же вслед за Летом строевым шагом вступил в просторный, высокий зал, одной стороной выходивший на балконную колоннаду.

Лет прямиком направился к золотому ложу с изогнутыми в виде пальмет ножками, установленному в дальнем конце зала, где развалился Коммод. Рядом в роскошном одеянии стоял Клеандр. За то время, что Переннис не видел императора, Луций заметно раздобрел. На лбу и ниже крыльев носа резче обозначились складки. Взгляд потерял юношескую живость, стал более медлительным, обрюзгшим. Вид у императора был мрачный. Он сразу приступил к делу.

– Чему верить, Тигидий? Моим прежним впечатлениям о тебе как о добросовестном и исполнительном префекте, по читающем за первейшую обязанность исполнение долга, или письму Фуфидия Руфа, с прискорбием сообщающего мне о твоем нерадении. О том, что ты, пренебрегая службой, про зевал побег этого отъявленного негодяя Матерна. Я имел на тебя виды, Переннис, выходит, я ошибся?

Переннис сделал удивленное лицо и ответил:

– Нет, лучший, ты не ошибся, только я не понимаю, при чем здесь Матерн?

– Как при чем! – Коммод рывком сел на ложе. – Ты хочешь сказать, что ничего не слышал о побеге этого злоумышленника? Не надо строить из себя простачка, тем более в присутствии цезаря.

– Я не строю, я просто не понимаю, о чем речь. Матерн сбежал? Когда?

– Здесь, – Коммод торжественно потряс листом бумаги, – ясно сказано: на восьмой день декабря, а чтобы тебе было понятнее – на шестой день до декабрьских ид.

– Но я выехал из Бурдигалы в канун нон, то есть на четвертый день декабря.

Император еще раз взглянул на лист, который держал в руке, потом бросил удивленный взгляд на Клеандра, спросил у спальника:

– Почему в письме стоит другая дата отъезда префекта? Кто из них врет?

Клеандр молча развел руками, тогда цезарь вновь обратился к префекту:

– Тигидий, ты уверен, что выехал из Аквитании за три дня до побега?

– Готов поклясться, величайший! Неужели я позволил бы себе вранье в этом, – Тигидий обвел рукой помещение, – средоточии верховной власти? Моя первейшая обязанность – достойно, не раздумывая служить великому цезарю. Без сомнений и колебаний!

Император усмехнулся, потом широко улыбнулся:

– Хорошо сказано, Тигидий. Я смотрю, ты всю дорогу придумывал, что бы такое ввернуть в разговор, чтобы я вновь поверил тебе. Твоя догадка верна – никаких сомнений, никаких колебаний! Именно так!

Он помолчал, затем поинтересовался:

– В таком случае посоветуй, как мне поступить с письмом Фуфидия?

– Полагаю, – доложил Переннис, – будет уместно дотошно проверить факты, изложенные в письме. С одной стороны, я не хотел бы, чтобы на моем боевом плаще осталось хотя бы пятнышко грязи. С другой, кое-какие словечки Матерна вынуждают меня настаивать на его скорейшей поимке. Господин, тебе известен нрав негодяя. Он вбил в башку, что твои люди виновны в поджоге и убийстве его сестры и матери. Когда мои люди поймали его, я попытался вразумить злоумышленника, однако в него словно фурии вселились. Должен предупредить об этой опасности, особенно теперь, когда Матерн вырвался на свободу. Он прекрасно стреляет из лука. Опасность ничтожна, но она все-таки существует. Тем более что злоумышленник помышляет о мести. Кроме того, считаю небесполезным проверить, почему наместник с такой легкостью пошел на обман власти? Чем Фуфидий на самом деле занимается в Аквитании? С тем же пристрастием прошу проверить и исполнение мною служебных обязанностей, после чего пусть результаты проверки будут вынесены на твой суд, величайший.

– Хорошо, если ты требуешь моего участия в этом деле, оправдайся по существу.

– Господин, каким числом помечен побег Матерна?

– Восьмым днем декабря.

– Как я уже доложил, мой отъезд состоялся за три дня до указанной даты. Каким же образом я мог прозевать побег преступника? Далее, где содержался Матерн?

– В лагерном карцере.

– Еще одна ложь, величайший! Фуфидий сразу после поимки преступника, вопреки закону, вытребовал его у меня и перевел в городскую тюрьму. Здание тюрьмы не ремонтировалось более двух лет, так что бежать оттуда под силу даже ребенку, не то что ловкому и крепкому разбойнику.

Коммод погрустнел, как-то странно глянул на Клеандра, тот вновь, но уже с виноватым видом развел руками. Император отшвырнул письмо наместника, спросил:

– Что предлагаешь, Тигидий?

– Немедленно, пока Матерн чувствует себя в безопасности, послать в Аквитанию опытного и толкового человека в чине не ниже легата. Дать ему чрезвычайные полномочия, чтобы Фуфидий не смог вставлять ему палки в колеса. Вменить проверяющему в обязанность разобраться с этим письмом и разрешить на месте принять против виновных самые жесткие меры и, конечно, захватить или, по крайней мере, обезвредить Матерна.

– Ты подходишь для этого лучше любого другого офицера, Тигидий.

– Нет, господин. Фуфидий сделает все, чтобы помешать мне. И как я смею проверять самого себя?! Тогда придется посылать новую комиссию. Здесь нужен человек, авторитетный в войсках, чьим распоряжениям не посмеет воспротивиться даже Фуфидий Руф, уверенный, что провинция – это его собственность и он имеет право грабить кого угодно. Своими вымогательствами он вверг в ужас и разорение всех граждан Аквитании, а также иные племена, проживающие там. Если бы не злодеяния Фуфидия, Матерну никогда не удалось бы так легко собрать многочисленную банду.

– Кого ты предлагаешь назначить легатом и наделить особыми полномочиями?

– Корнелия Лонга, государь.

– Лонг уже получил назначение. Он отправляется наместником в обе Паннонии.

– Мудрое решение, повелитель. Тогда я не вижу лучшей кандидатуры, чем Квинт Эмилий Лет.

На этот раз Клеандр не смог скрыть изумления. Немногословный, предпочитавший держаться в тени префектишка посмел дать оценку решению