звонкам ей, он также отправлял ей пару писем в месяц, чтобы она могла передать новости его тетям и двоюродному брату.

Ара ответила на его письмо почти сразу, а Эндрю прислал еще одну обновленную информацию о своей жизни в Кембридже. Он понятия не имел, что делает, но знал, что он слаб и ничего не может с собой поделать. Арабелла Линдси произвела на него впечатление в тот самый первый раз, когда Эндрю увидел ее в бассейне Содружества в Эдинбурге много лет назад. Прошло три года, а она все еще не имела себе равных. Он любил Сюзанну больше, но Ара заставила его захотеть попробовать писать стихи. И он ненавидел поэзию. Последние пять лет жизнь была неизменно позитивной, но кармическим грузом на другом конце качелей был Ара. Он также знал, что должен сохранять дистанцию, даже когда пишет ей письма. Баронесса, как это ни музыкально звучит, никогда бы этого не потерпела. Точно так же, как родители Хелены и Рупаши тоже не потерпели бы этого. Все трое были счастливы, что их дочь вышла замуж по любви, при условии, что это укладывалось в узкую, нет, тонкую, как карандаш, полосу социальной и культурной приемлемости. Эндрю больше не злился на ситуацию, но было грустно, что в 1984 году все еще было так много барьеров. Это вернуло проблему к его родителям. За пять лет у Эндрю почти не было девушки, и он не собирался жениться в ближайшее время, даже если бы он мог найти кого-то, кто сказал бы "да", но их реакция волновала его меньше всего. У обоих его родителей были свои слабости, но они были терпимыми людьми, и Эндрю знал, что им было бы все равно, кого он приведет домой. При том, как обстояли дела в данный момент, они должны были быть счастливы просто познакомиться с ней. Ситуация с Ара разрешилась, но они оба продолжали мучить себя, но Эндрю не мог разорвать отношения.

К счастью, Манон отреагировала с большим энтузиазмом, когда он сообщил ей, что будет в Париже. Эндрю поговорил с Педро, и они будут в Париже примерно к обеду в понедельник после окончания семестра. Педро знал о внебиржевом обучении и собирался пару ночей самостоятельно держаться подальше от неприятностей; сказано достаточно. Манон жила где-то к западу от Парижа со своим женихом, но она собиралась встретиться с ними в городе во вторник утром и пару дней показывать им основные туристические достопримечательности. В этот момент у них с Педро состоялся веселый разговор о деньгах, каждый из них пытался выяснить, как другой хочет путешествовать и что он может себе позволить. Это было долго и болезненно, но Педро был единственным ребенком в семье состоятельных родителей, и поэтому деньги не были проблемой, чтобы добраться до Парижа и, что более сложно, до Ферроля. После того, как они потанцевали более 20 минут, они поняли, что деньги не были проблемой, но они оба держали это в секрете в колледже. Причина запутанного разговора о деньгах заключалась в том, что попасть в Ferrol в 1980-х было огромной занозой в заднице. Педро обычно прилетал в Мадрид, а затем семичасовым поездом добирался до самого северо-западного уголка Испании. Они вдвоем собирались сесть на поезд до Парижа, и это означало, что это будет поезд, лодка, электричка; но полетят в Мадрид, а затем сядут на поезд на последнем этапе. Оглядываясь назад, могу сказать, что пара дней в Париже стоили больших усилий, но в то время это не имело большого значения.

Письма Эндрю от Никки и Фрэн, Мэгги и Тони, Лесли и Сюзанны были веселыми и полны новостей из Шотландии. Письма от Никки и Фрэн почти всегда были короткими, в письмах они шутили, что у них тихая, скучная жизнь, но в них также была стабильность, которую Эндрю находил обнадеживающей. Его собственная жизнь временами могла быть сумасшедшей, и знание того, что он может сбежать в Глазго, в спокойную любящую обстановку, было важно для него. В основном писала Мэгги, и писала она регулярно, и ее письма были полны намеков и поддразниваний по поводу ее выходок. Пока ее не арестовали за флэшинг, звучало так, будто они с Тони отлично проводили время. Учитывая, что она намекала на то, что разгуливала голой по центральной Шотландии, Эндрю был удивлен, что она не получила обморожения. Часть двух недель на Пасху он собирался потратить на исполнение эксгибиционистских фантазий Мэгги. Даже просто мысль об этом заставила Эндрю улыбнуться. Письма от Лесли и Сюзанны были разговорчивыми, иногда приводились анекдоты с их курсов, просто постоянные попытки поддерживать связь. Последние две недели в Эдинбурге были прерваны, и он не видел ни одного из них так часто, как хотел.

Письмо, которое заставило Эндрю задуматься больше всего, было ответом от Джима Барнса. Барон Барнс уже был облагорожен и переехал в Лондон, где теперь он был Обычным апелляционным лордом, более известным как лорд Закона. В целом отношения Эндрю с Джимом Барнсом и Фреей Морей были сложными, и он находил их поддержку лестной и назойливой одновременно. В письме подтверждалось, что Фрейя перевелась на юг с государственной службой и будет работать в другом правительственном ведомстве, хотя пока не было ясно, в каком именно. Его пригласили погостить у них в Лондоне, что и было настоящей причиной, по которой Эндрю сидел там ветреным воскресным днем и думал о них. Их поведение по отношению к нему выбивало из колеи по нескольким причинам. Их стаж в политической жизни был значительным, и, как показала их партия, они смешались с группой людей, обладающих властью и влиянием, людей, которые были далеко от орбиты Эндрю. Но больше всего его беспокоило то, что они вели себя как суррогатные родители или, по крайней мере, любимые тетя и дядя. У Фрейи не было своих детей, но у Джима была дочь Мойра. То, как они обращались с ним, граничило с неподобающим поведением, просто из-за того, что он так много делал для кого-то, не имеющего к ним отношения. Джим проникся симпатией к Эндрю с той самой первой встречи зимой 1980 года, и его ужин с Эллисон навсегда изменил цвет очков Фрейи, но Эндрю просто не мог избавиться от чувства неловкости. И все это было до того, как он навалил на себя груз лечения своей собственной семьи на Рождество.

Эндрю думал о пяти неделях пасхальных каникул. Первые собирались быть во Франции и Испании, и он не