– После того, как он дал тебе по морде? Он сумел развернуть тартарианского охотника, а это не каждому дано. Короче, собирайся.

Али отошёл с недовольным видом.

– Последи за ним, – буркнул Кристофер Файзулле.

Телохранитель отошёл.

Со склонов Тартар-Горы докатился стонущий гул, почва содрогнулась.

Кристофер поднял голову.

Башни, которые недавно выросли над карнизами дальних «лепестков гвоздики», достигли высоты двух десятков километров и начали изгибаться, превращаясь в настоящие «козлиные рога». Тартариане по всему периметру Горы упорно выращивали эффекторы будущей системы воздействия на континуум Великой Равнины, собираясь превратить её в полигон неведомых форм жизни, во вселенскую строительную площадку. О судьбе других живущих на Равнине разумных существ они скорее всего не задумывались. Их логика, а точнее, логика существующей Игры – игры на выживание! – допускала любые правила, любые варианты поведения, вплоть до уничтожения себе подобных.

Впрочем, Кроули эта позиция не мешала контактировать с Владыкой Тартара, он и сам применял ради личной выгоды методы, не пользующиеся уважением среди сородичей.

Вернулся Файзулла.

– Он требует ром.

– Обойдётся. – Кристофер помедлил, решая, нужен ему сын для очередного сеанса связи с тартарианами или он справится самостоятельно. – Отправляй гарнизон в Закр.

Файзулла мигнул, не понимая приказа.

– Оставь пару умелых воинов, – добавил Кроули, – остальные пусть направляются домой. Мы пойдём к Чужой.

– На верблюдах?

– У нас будет другой транспорт.

Кристофер зашёл в свою палатку, пожевал зёрна эйфороноса, вызывающего прилив крови к голове. Расположился поудобнее на подушках, сосредоточился на ментальном вызове тартарианской «пограничной службы».

Прорыв внутрь вселенной Тартара дался с привычным расширением сферы чувств и «нечувств». Уже через несколько секунд Кроули нашёл «приёмную» Владыки, настроился на беседу с «секретарями» и обрисовал параметры нужных ему объектов.

Вопрос: зачем человеку означенные объекты? – тартарианская «пограничная служба» не задала. Зато задала другой:

«Данная операция отвечает плану привлечения мегаморфа по имени Ясен Велич?»

«Абсолютно!» – ответил Кроули, практически не кривя душой.

Ясен Велич в первую очередь нужен был ему самому, но об этом коллективный интеллект Тартара не должен был знать.

Сеанс связи закончился.

Кроули обтёр лицо мокрой салфеткой, глотнул горячего рома и вышел из палатки.

Огромный сверхсложный массив «гвоздики» Тартара слепо глянул на него как на козявку.

Он невольно поёжился.

При всей своей метафоричности Тартар не только являлся вместилищем разумной Сверхсистемы глобального уровня, которая служила носителем иных законов и ценностей, не имевших ничего общего с нравственными, человеческими, он был вселенной! А его чёрные лепестки представляли собой «шубу» слабо связанных между собой «добавочных» измерений с темпоральным спектром, которые не вмещались в трёхмерность евклидова пространства человеческой Метавселенной. Но главное, что Тартар был ещё своеобразной проекцией континуума одного из Абсолютных Игроков, свободно создающих и разрушающих другие Метавселенные. И с ним надо было считаться.

Впрочем, считаться надо было и с другими претендентами на роль Игроков, попавшими в западню резервации. В том числе – с Геей, которая неожиданно превратилась в совершенно новую социально-психофизическую конструкцию. Все модели коллективного разума до Падения, присущие человеческой цивилизации: партии, общины, народы, государства, – не сработали, не смогли спасти Гею-Игрока от поражения, и она пошла дальше – построила разумный человеческий «рой», подчинявшийся «матке» – постразумной системе с огромным количеством связей. Как далеко она продвинется по пути осмысления Игры в целом, Кроули не имел представления.

Лагерь превратился в муравейник: бегали воины, кричали верблюды, слуги сворачивали палатки, выстраивали обоз. Гарнизон готовился к походу.

От недалёкой бахромчатой друзы тартарианской Горы откололся крупный лепесток «гвоздики», неуклюже потыкался краями в стену, поплыл к лагерю, начиная превращаться в остроносую посудину длиной около ста метров.

Из палатки вылез Али с флягой в руке.

– Файзулла, – позвал он, – принеси рому.

Заметив отца, он осекся, пробормотал:

– В горле пересохло.

Тартарианский «фрегат» приблизился, покачиваясь. У него не было парусов и мачт, зато из бортов выросли четырёхгранные бугристые балки длиной по десять-пятнадцать метров, делавшие его своеобразным катамараном.

У Али отвисла челюсть.

– Мать честная! Ну и гроб! Это и есть твой летак?

– Угадал. – Кристофер ухмыльнулся. – Нравится?

– Какой, к чёрту, нравится?! Никаких удобств, ни тебе кровати нормальной, ни тебе туалета.

– Может, отправить тебя с гарнизоном домой? – прищурился Кристофер.

Али хотел ответить ругательством, но заметил мерцавший в глазах отца недобрый огонь и криво улыбнулся.

– Ладно, потерплю. Хочу посмотреть, что у тебя получится с мальчишкой Величем. – Он потряс пустой флягой, ища глазами Файзуллу, заметил рога над тартарианским хребтом. – Ого, как выросли! Ты видел? Что за хрень?

– Система контроля.

– Какого контроля?

Глаза Кроули-старшего метнули огонь, и Али отступил на шаг, выставляя вперёд ладони.

– Всё, всё, я ещё неадекватен. Глотну рому и буду как огурчик.

– Дай ему, – мотнул головой Кристофер.

Файзулла подал Али свою флягу.

«Фрегат» в это время перестал маневрировать и трансформироваться, не очень плавно опустился на трещиноватую голую землю. На его борту, обращённом к обоим Кроули, были видны горизонтальные выступы, образующие подобие лестницы.

– Залезай, – сказал Кристофер.

– Вот кляти мойшкали! – бросил Али, не торопясь