пытается подойти ближе. Неужели он даже сейчас чувствует притяжение? Я чувствую.

– Хорошо. – Перевожу дыхание, выпрямляю спину и, едва двери распахиваются, уверенно шагаю в пентхаус матери. Решила не сообщать ей о нашем приезде заранее, но ранним вечером по субботам мама всегда дома и, как правило, готовится к какому-то мероприятию. Я проверила ее расписание: она уйдет только через час.

– Мама! – громко зову я.

Она выходит ровно через две минуты. Выглядит как всегда великолепно: темные волосы убраны назад, макияж безупречен, вечернее платье темно-зеленого цвета смотрится элегантно и создает ауру матери всего сущего, которую она поддерживает в глазах общественности. Лишь раз взглянув на Эроса, она мотает головой.

– Если хочешь поговорить, пусть он подождет внизу.

– Ты не в том положении, мама. – Я делаю шаг вперед. Замечаю Каллисто в коридоре, ведущем в нашу спальню, но она не собирается присоединиться к разговору. Тем лучше, что она тоже услышит – в конце концов, это и ее касается. – Когда ты собиралась сказать мне, что вознамерилась выдать меня за нового Зевса? Когда устроила бы мне засаду у алтаря?

Мама слишком хорошо владеет собой, чтобы выказать удивление, но наступившее молчание говорит само за себя.

– Он тебе рассказал.

– Да, я виделась с ним.

Ее взгляд становится резче.

– Зачем?

– Скоро станет ясно зачем. Ответь на вопрос.

– Я собиралась поговорить с тобой на этой неделе. Переговоры подошли к завершению, и я планировала встретиться и объяснить, почему он отличная партия. – Деметра смотрит мне в глаза. – Персей – не его отец. Сомневаюсь, что тебе пришлось бы от него избавляться. Он такой зануда, что ты с легкостью справилась бы с ним. – Она бросает на Эроса полный презрения взгляд. – Если бы не вышла за него.

Эрос сверлит ее таким же суровым взглядом, каким смотрел на Зевса, когда тот раскрыл свои брачные планы. Я не понимаю. Эрос словно превратился в ледяную глыбу. Там, в машине, пока мы ехали сюда, я сказала правду. Если бы моя мать рассказала мне о своих планах, я бы им последовала. У нас с ней схожее мнение насчет Персея – Зевса. Он может быть безжалостным, но, похоже, искренне заботится о сестрах, чего не скажешь о прежнем Зевсе. Того не волновал никто, кроме него самого. К тому же Персей в прошлом не совершал насилия. Я это знаю, выясняла.

Но это не значит, что хочу, чтобы одна из моих незамужних сестер вышла за него.

– Сними это с обсуждения.

– Сама понимаешь. – Мать качает головой. – Своими действиями ты загнала меня в угол.

Черт побери, этого и боялась. Бросаю взгляд поверх ее плеча, но Каллисто нигде не видно. К лучшему. Не хватало, чтобы она решила выбросить этого Зевса из окна. Власть тогда перейдет к Елене, и хотя она показалась мне замечательной, она во многих отношениях слишком юна. Для Олимпа это обернется катастрофой.

Можно любить или ненавидеть этот город, но факт остается фактом: благодаря Тринадцати он функционирует. Каждому досталась своя роль, свой кусочек пирога. Будь они нормальными людьми, им бы хватило этого, но нормальные люди не стремятся оказаться в числе Тринадцати. Нет, все они амбициозны, беспощадны и готовы идти по головам, чтобы взобраться выше. Если окажутся предоставлены самим себе, то не пройдет и года, как они развяжут друг с другом войну. Каким бы ни было мое отношение к титулу Зевса, только сильная личность способна держать других в узде.

Возможно, лет через десять Елена станет достаточно сильна. Но не сейчас.

Порой мне хочется увидеть, как этот город сгорает дотла, но все же это мой дом.

Если хочу, чтобы жители Олимпа находились в относительной безопасности, значит, Персей должен оставаться Зевсом. Значит, никаких несчастных случаев. Никаких планов убийства. Хотя я и не рассматривала такой вариант всерьез…

Пока он держится подальше от Эвридики.

Каллисто сама может за себя постоять.

Но сейчас не могу об этом беспокоиться. Сначала нужно сосредоточиться на том, как пережить гнев Афродиты. А для этого мне требуется помощь матери.

– Позже обсудим перспективы замужества. Есть более срочные вопросы.

– Понятно, – вздыхает она. – Проходите. Вести такой разговор в фойе недостойно.

Мы идем за ней в гостиную. Эрос как сердитая туча следует за мной. За те несколько минут, что мы пробыли здесь, его настрой изменился. Он миновал стадию холодности и окунулся в ледяную ярость. И вся она направлена на мою мать.

С этой мыслью я беру его за руку и тяну сесть со мной на диван. Не думаю, что он причинит ей вред, хотя вполне на это способен. Порой ненавижу Деметру, но она – моя мама, и я не хочу, чтобы она пострадала.

Подозреваю, что такие же противоречивые чувства Эрос испытывает к Афродите.

Мама садится в кресло напротив нас и поправляет подол платья.

– Рассказывай, в какие неприятности ты вляпалась.

– Можно поспорить, что это вышло с вашей подачи. – Голос Эроса звучит твердо.

Я кладу руку ему на бедро и рассказываю матери все. Конечно, ничего не упоминаю про секс, потому что ее это не касается, но последовательно описываю все события, которые произошли за последние несколько дней и привели нас к этому моменту. Когда заканчиваю, мама выглядит немного бледной и в полнейшей ярости.

Кажется, ей с трудом удается ослабить мертвую хватку, которой она сжимала подлокотники.

– Я убью ее.

– Не убьешь, – встреваю я, пока Эрос не успел это сделать. – Мы не желаем ей смерти.

– А ты. – Она устремляет на него взгляд карих глаз. – Ты думал, мои угрозы необоснованны? Ты угрожал моей дочери. Ты…

– Мама. – В моем голосе слышатся стальные ноты. – Хватит. Эрос не причинил мне вреда.

– Не соглашусь. Он причинил тебе вред этим браком.

Оставляю ее слова без внимания, потому что в этом споре мне не выиграть.

– Так или иначе, дело сделано. Если ты попытаешься устранить Афродиту, я сообщу прессе ту информацию о тебе, какой владею. Обо всех темных делишках и сомнительных ходах. О том, что ты устроила в попытке вернуть Персефону в Верхний город. О том, как заметала следы после смерти Зевса. Обо всем.

Наконец она перестает сверлить Эроса сердитым взглядом и обращается ко мне.

– Ты угрожаешь мне, чтобы защитить женщину, которая хочет твоей смерти?

– Да, если тебе нравится так думать.

– Почему?

Потому что люблю Эроса и не хочу, чтобы ему причинили вред, даже если сама при этом рискую. Убийство Афродиты причинит боль моему мужу. Ему не нужно говорить об этом, я и так все понимаю.

Но я не