вышеуказанные вопросы Шебаршина. Причем Ивашов ссылался на сведения, полученные им в высших кругах Министерства обороны. Следует также подчеркнуть, что еще за два месяца до путча до Горбачева была доведена информация о попытке его смещения Крючковым, Павловым, Язовым и Лукьяновым. Однако президент проигнорировал эти сведения. У Горбачева, как стало сейчас достоверно известно, была возможность позвонить по телефону из «своего заточения» и взять под контроль происходящие события, однако, видимо, у него не хватило духу, а возможно, он выжидал — кто победит?

В.М. Фалин отмечает в своей книге «Без скидок на обстоятельства», что обвиняемые по делу ГКЧП утверждали: «До 18 августа Генеральный секретарь сотрудничал с путчистами, и лишь в самый последний момент он свернул на обочину». Генерал КГБ в отставке Р.С. Красильников также подчеркивает, что, по многочисленным свидетельствам, Горбачев до отъезда на отдых в Крым дал поручение Министерству обороны, КГБ и МВД проанализировать обстановку, посмотреть, в каком направлении может развиваться ситуация в стране, и готовить меры, а если придется, пойти на чрезвычайное положение. Прибывшей в Форос делегации от ГКЧП он заявил: «Черт с вами, действуйте!» Причем генсек не дал четкого ответа о необходимости ввести чрезвычайное положение. Это было вполне в духе многих его заявлений и действий.

А.П. Судоплатов отмечает в своей книге «Тайная жизнь генерала Судоплатова», что в 1990 году его отец узнал от высокопоставленного сотрудника КГБ, что Горбачев недоволен тем, что процесс демократизации выходит из-под контроля. Осенью этого года КГБ и вооруженные силы получили приказ подготовить план введения военного положения. В то же время вдвое увеличили жалованье всем военнослужащим.

Хорошо обученным, натренированным и не знающим жалости спецподразделениям КГБ не представляло никакого труда захватить здание Верховного Совета, даже если бы его защищало вдесятеро больше сторонников демократии. Видимо, здесь речь шла не о дилетантизме или глупости путчистов, a-об исполнении продуманного плана. Переворот был скорее спектаклем, чем серьезной попыткой захватить власть в стране.

Интересно, что президент Франции Ф. Миттеран 19 августа публично фактически принял переворот как свершившийся факт, а США сначала не понимали, что происходит в СССР, и недоумевали, почему демократическая оппозиция остается в стране и даже в Москве не арестована.

В то же время министр иностранных дел РСФСР А.В. Козырев, который тогда находился в Париже, боялся быть арестованным. Интересно, кто же его мог арестовать во Франции? Может быть, французская полиция или советский посол?

В газете «Новые Известия» от 22.08.2003 года отмечалось, что крупнейшие российские службы мониторинга общественного мнения провели исследования и выяснили отношение граждан страны к ГКЧП и к тому историческому пути, который выбрала Россия после августа 1991 года. Половина россиян оценила события августа 1991 года как эпизод борьбы за власть в высшем руководстве страны. Козырев отметил в этой связи следующее: «Август 1991 года стал лишь началом распада СССР. Я всегда считал, да и сейчас убежден, что в течение всего сентября была возможность сохранить Союз и на волне победы прогрессивных сил вполне можно было осуществить глубокие демократические преобразования в рамках существовавшего Союза. Такие предложения я направлял и Горбачеву, и Ельцину, и министру иностранных дел СССР. Считаю, что хороший шанс бездарно был упущен союзным руководством. А ведь добрую волю тогда проявляли все: Ельцин устранился почти на месяц и оставил Горбачеву поле для инициативы. Союзное руководство ничего сделать не смогло, и с ноября процесс распада СССР был уже необратим».

Следует отметить, что многие действия и указы Б.Н. Ельцина (в частности, перевод союзных учреждений под свое подчинение, роспуск союзного парламента, игнорирование результатов референдума о сохранении СССР и т. д.) были еще менее конституционными, чем действия ГКЧП.

Опереточный путч привел к развалу и ограблению великой державы, которая потеряла исконно русские земли, к массовой нищете основного населения и воровскому обогащению небольшой кучки иноверцев.

Глава 18

«ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ» РЕВОЛЮЦИЯ И МИД (А.А. БЕССМЕРТНЫХ, Б.Д. ПАНКИН, А.В. КОЗЫРЕВ). ОЧЕРЕДНАЯ ВСТРЕЧА С Е.М. ПРИМАКОВЫМ

После августовского путча сняли, по моему мнению, самого профессионального министра иностранных дел за всю историю СССР — А.А. Бессмертных. Он не привел за собой, как это нередко бывало, свиту своих людей, земляков, бывших коллег или партийных работников, а действительно мобилизовал лучшие интеллектуальные силы МИДа. Бессмертных подал в отставку, когда М.С. Горбачев сказал ему, что министр вел себя во время путча пассивно. Однако его можно было понять — у него были молодая жена и маленький ребенок, за которых он боялся. В то же время Бессмертных отказался подписаться под документами ГКЧП, несмотря на настойчивую просьбу В.А. Крючкова. Причем в деятельности ГКЧП никто из работников МИДа не участвовал и коллегия министерства никаких решений в его поддержку также не выносила. Бессмертных был единственным участником ночной встречи «заговорщиков» 18 августа, который не предал президента. Интересно, что, планируя привлечь к участию в «заговоре» Бессмертных, Крючков разыскал министра под Минском, где тот отдыхал, и предложил срочно прилететь в Москву, сообщив, что на ближайшем военном аэродроме его ожидает самолет.

Бессмертных ушел со своего поста под аплодисменты сотрудников МИДа.

Как вспоминал советский дипломат Ю.Н. Черняков, уже в 1959–1960 годах, будучи атташе, Бессмертных отличался образованностью, высокими деловыми качествами, очень хорошим знанием иностранных языков, выдержкой и контактностью в отношениях с весьма непростым контингентом журналистов, аккредитованных при отделе печати МИДа, где он работал. «Бессмертник», как называли этого атташе, пользовался у профессионалов даже большим авторитетом, чем некоторые руководители отделов.

В 1966–1970 годах Бессмертных работал в группе помощников Громыко сначала вторым, потом первым секретарем. Следовательно, некоторое время он служил под началом Шевченко, который был личным советником министра. Мой отец говорил, что Бессмертных являлся его учеником.

Громыко приметил образованного, делового, способного, хорошо знающего языки и выдержанного помощника и поручил ему американское направление и вопросы разоружения, а затем перевел его на работу в Вашингтон, где он стал советником-посланником. Добрынин охарактеризовал Бессмертных как образцового дипломата, сообщавшего в своих докладах в Москву только «объективную правду», не заботясь о том влиянии, которое плохие новости могут оказать на его карьеру.

Американский «Биографический ежегодник» отмечал, что за тринадцать лет своей работы в советском посольстве в Вашингтоне Бессмертных превратился в образец дипломата, который умело представлял свою страну в сфере связей с общественностью и ловко защищал часто противоречивую политику своего правительства.

Шеварднадзе быстро оценил способности Бессмертных и назначил его своим замом, а в 1988 году — первым заместителем министра. Среди тех, кто выступил глашатаем горбачевского «нового мышления», был Бессмертных.

Знающие Бессмертных дипломаты отмечали, что как профессионала