долго ориентированы на других мальчиков, с которыми они ощущают социальную общность и внутреннее сходство. В процессе полового созревания эти привязанности могут эротизироваться, и это вызывает у подростков страх.

Будучи имманентным свойством маскулинности, гомосоциальность порождает одновременно гомоэротизм и гомофобию. Гомофобия – страх не столько перед гомосексуалами, сколько перед другими мужчинами вообще. Это «страх, что другие мужчины могут разоблачить нас, лишить мужского достоинства, показать нам самим и всему миру, что мы не тянем, что мы не настоящие мужчины» (Kimmel, 1996. Р. 8).

Уже в играх и языке маленьких мальчиков иерархические отношения нередко облекаются в гомофобную форму, причем оскорбительное слово «пидор» может подразумевать не столько сексуальную, сколько характерологическую черту: «слабак», «трус», «девчонка». Если мальчика так часто называют или дразнят, это порождает у него сомнения в своей гендерной и сексуальной идентичности, которые он подавляет и опровергает, в том числе путем внешней и внутренней агрессии.

Майкл Киммел заключил пожизненное пари со своим другом, что может прийти на любую спортивную площадку в Америке, где беззаботно играют шестилетние мальчики, и вызвать драку, задав один-единственный вопрос: «Кто тут девчонка?» «Как только вопрос поставлен, вызов брошен. Обычно происходит одно из двух. Какой-то мальчик обвиняет другого в том, что он девчонка, на что тот ответит, что он не девчонка, а что девчонка – это как раз сам его обвинитель. Они могут вступить в драку, чтобы решить, кто лжет. Или же целая группа мальчиков окружит одного, и все закричат: "Он, он!" Этот мальчик либо расплачется и убежит домой в слезах опозоренный, либо сразу бросится на нескольких мальчишек, чтобы доказать, что он не девчонка» (Киммел, 2008. С. 46–47).

В ходе полового созревания обычный интерес мальчиков к телу своих однополых товарищей интенсифицируется и диверсифицируется. Если для «натурального» мальчика тело приятеля – объект сравнения, завистливого восхищения или потенциальная угроза, то у юного гея к этому примешивается эротическое чувство. Именно это заставляет его осознать свое отличие от других.

«Когда мне было около 14 лет, я медленно стал осознавать, что пристально разглядываю других мальчиков, особенно когда мы были голыми в бассейне или раздевалке. Мне хотелось потрогать их. Потом меня внезапно озарило, что на самом деле мне хочется их целовать и трахать. Ничего подобного к девочкам я не испытывал… Я чувствовал себя развратным дегенератом и думал, что болен… Густой запах носков, ног, трусов и пота одновременно отталкивал и возбуждал меня» (американский поэт Харольд Норе).

Первым увлечением японского писателя Юкио Мисимы был второгодник Оми. На занятиях гимнастикой мальчик не сводил глаз со своего кумира, мечтая увидеть его «здоровенную штуку», о которой в школе рассказывали легенды. Оми навсегда стал для Мисимы эталоном мужской красоты. «Даже сейчас, оглядываясь назад, я не могу обнаружить в том прекрасном образе ни единого изъяна… Из-за Оми я бы никогда не смог полюбить человека умного и образованного. Из-за Оми меня никогда не привлек бы юноша, носящий очки. Из-за Оми я проникся любовью к физической силе, полнокровию, невежеству, размашистой жестикуляции, грубой речи и диковатой угрюмости, которая присуща плоти, не испорченной воздействием интеллекта».

Чем более закрыто подростковое сообщество, тем больше там гомосексуальных чувств и отношений. Среди обследованных в начале 1960-х годов учащихся английских школ-интернатов наличие гомосексуальных контактов признали 44 % и собственное участие в них – 28 % мальчиков, а среди учащихся обычных дневных школ соответственно 18 и 3 %. В начале 1990-х годов обучавшиеся в закрытых школах англичане имели в 2,5 раза больше гомосексуального опыта и в 3 раза больше генитальных контактов с мужчинами, чем учащиеся смешанных школ.

Этому способствуют разные обстоятельства. Высокая концентрация мальчиков в замкнутом пространстве усиливает их сексуальные желания, которые подростки, при отсутствии других возможностей сексуальной разрядки, неизбежно обращают друг на друга. Пространственная близость и совместная деятельность порождают эмоциональные привязанности, которые при определенных условиях могут эротизироваться, превращая обычную мальчишескую дружбу в «романтическую» или «особенную» (это понятие уже в Средние века служило эвфемизмом для обозначения однополой любви). Кроме того, символическая сексуализация, как мы видели, часто оформляет и закрепляет сложившиеся в группе отношения господства и подчинения. Подобно тому, как кобель «метит» свою территорию, доминантный самец, «опуская» потенциального соперника и конкурента, тем самым утверждает свою неограниченную власть над ним, превращая его в свою сексуальную игрушку и собственность, которая может быть как индивидуальной, так и групповой (армейская дедовщина, лагерная иерархия и т. п.). Наконец, жизнь в однополом коллективе облегчает осознание и реализацию индивидуальных склонностей.

Игры, включающие показывание, обследование и ощупывание половых органов, широко распространены среди дошкольников и младших школьников. Преобладание однополых игр над разнополыми объясняется прежде всего гендерной сегрегацией, большей физической доступностью сверстников своего, нежели противоположного пола и менее строгим табуированием телесных контактов с ними. В однополых учебных заведениях, лагерях и интернатах сексуальные игры – явление массовое.

В гомоэротических играх участвуют самые обычные подростки. Но юные геи получают от таких игр гораздо больше удовольствия, чем их «натуральные» ровесники, и это побуждает их, с одной стороны, повторять этот опыт, а с другой – задумываться о своей сущности, чего гетеросексуальные подростки, для которых это «просто игра», не делают. В дальнейшем юноши выбирают сексуальные игры по собственному вкусу.

Подростковые сексуальные игры хорошо описаны в мемуарах и художественной литературе. Некоторые мальчики идут на сексуальное сближение со сверстниками легко и быстро. Известный американский киноактер Тейлор Мид рассказывал, что однажды, когда ему было 12–13 лет, в темном кинозале одноклассник молча засунул ему руку в пах. «И как только он сделал этот жест, мне все сразу же стало ясно. Мы вышли во двор, где светила луна, и я сказал: "Давай бороться, но чтобы никаких захватов выше пояса"». Робким и застенчивым приходится труднее.

Первые сексуально-эротические контакты между мальчиками часто происходят в форме возни, когда можно сказать, что эрекция или «не то» прикосновение произошли случайно.

В романе Роберта Ферро «Семья Макса Дезира» есть такой эпизод. В отцовском столе двое подростков нашли порножурналы и стали, лежа на широком матрасе, рассматривать картинки. Неожиданно у них появилось желание побороться. «Под предлогом перевертывания страницы или перечитывания абзаца Скотт оттолкнул его. Макс ответил тем же. Им захотелось проявить свое новое чувство немедленно, сила против силы. Чтобы подчеркнуть свое превосходство, Скотт прижал Макса к земле. Макс оказался пленником. Лежа рядом с ним, Скотт обвил Макса ногами, их лица почти соприкасались. Ловким борцовским приемом Скотт высвободил одну руку. С ее помощью он расстегнул Максу ремень, спустил ему до