— Ты уверен?

— Абсолютно! Кому об этом знать, как не ФСБ.

— Тоже верно.

— Так мы теперь в расчете?

— Да.

— Ты обещал уничтожить бумаги.

— Сделаю.

— Вычеркни из телефонного справочника мой номер.

— Вот этого не обещаю.

— Почему? — В голосе Альберта прозвучала тревога.

— Хотел бы как-нибудь выпить с тобой бутылку «Русского Размера».

— Заманчиво, но давай перенесем нашу встречу до лучших времен. Хорошо?

— Договорились.

Анисимов отключил телефон. Такого ответа он не ожидал. Было над чем поразмыслить.

Значит, Федор Герасимович Терехин, старый дружок Федя…

В какой-то момент Анисимову показалось, что с Федей Терехиным они расстались навсегда. Во всяком случае, воспоминания о нем не были столь яркими, как прежде, затерлись пластами впечатлений последующих лет, которые они прожили вдали друг от друга.

Они вместе служили в воинской части, затерянной в тайге Южного Урала. Федор занимался электронным обеспечением системы защиты. Надо сказать, что делал он это толково. Несмотря на житейскую неприспособленность, в общении он был приятным парнем, веселым, общительным. Порой Анисимову чудились в его лице какие-то восточные черты, но, присмотревшись, он решил, что ему просто мерещится. Но впечатление это все равно время от времени возникало.

После расформирования части они вернулись в Москву, где первое время очень часто встречались. Частенько к ним присоединялся и Густав-Сафронов. Потом они поссорились из-за Ольги. Общение разом прекратилось.

Теперь надо повидаться с Федей. Вряд ли он действительно живет в своей прежней квартире. Нужно крепко подумать, где его искать.

Федор обладал редким качеством — постоянством. Он не любил изменять своим привычкам, и если ему приходилось отступать от намеченного плана, то он воспринимал это весьма болезненно. Его привычки распространялись не только на манеру курить, привязанность к одним и тем же маркам сигарет и сортам вин, но также и на людей. Одних он считал своими друзьями, умея прощать им самые несусветные глупости, а других бескомпромиссно определял в стан врагов. И ни один, даже самый широкий, жест в его сторону не мог изменить его первоначальное мнение.

Терехин представлял собой некую совокупность клише — любил разговаривать штампами, размышлял прямолинейно, напрочь исключая какую бы там ни было избирательную хитрость. Что в какой-то степени облегчало зону поисков, его можно было искать там, где он чувствовал себя комфортно. Такое место могло быть только в квартире их общей подруги Ольги Суриковой.

Зная его житейскую беспомощность, она не выгоняла Терехина, понимала, что тот пропадет без опеки, как щенок, оторванный от материнских сосков. Обладая простоватым характером, Федор совершенно равнодушно относился к окружающему. Часто погруженный в собственные мысли, он забывал не только чистить по утрам зубы, но даже есть. Инстинктивно он искал в Ольге защиту и опеку, а потому всегда возвращался к ней, что бы с ним ни происходило.

По большому счету, Ольга была для Федора единственной женщиной, которая могла принимать его таким, каким он был в действительности, — рассеянным гением.

Даже поступки у него были такими, какие могут позволить себе только избранные. Не было ничего удивительного в том, что он надевал левый ботинок на правую ногу, а правый — на левую. А если выходной пиджак напяливал на майку, направляясь на какое-нибудь торжество, так это выглядело и вовсе милой шалостью. Зато он умел запоминать книги до последнего слова, стоило ему только перелистать их. Но самое главное, что он умел, так это блестяще разбираться в радиоэлектронике. Постоянно что-то усовершенствовал в приборах и сыпал идеями, которые не сумела бы переварить даже дюжина научных институтов.

Анисимов полагал, что большая часть его предложений в сфере электроники находится где-нибудь в очень надежном сейфе и дожидается своего часа, потому что современники пока не могли воплотить новаторские идеи Федора.

При мысли об Ольге Анисимова неприятно покоробило. Ведь когда-то они были вместе. После Ольги у него было немало женщин. Порой ему даже казалось, что новые переживания окончательно вытеснили память о ней. Но оказывается, где-то в уголке его души находилось несколько обожженных клеток, которые продолжали хранить память о ее нежных прикосновениях.

Анисимов невольно нахмурился. Ему было что вспомнить и о чем загрустить. Ольга в конце концов выбрала Федора. Ничего удивительного. Просто между обыкновенным человеком и гением женщины выбирают более представительный экземпляр. В биологии это называется естественный отбор. В этом и состоит физиологическая сущность женщины, направленная на улучшение своего будущего потомства.

Поднявшись со скамейки, Анисимов направился по шумной улице.

До дома Ольги он добрался на автобусе.

Игорь поднялся на четвертый этаж, надавил кнопку звонка. Дверь открылась, и он увидел Федора, слегка осунувшегося, но такого же крепкого, как и раньше. На какое-то мгновение в широко распахнутых глазах былого приятеля плеснулось недоумение, но потом эта крошечная буря улеглась.

— Ты ко мне? Какими судьбами?

— К тебе.

Федор стоял в проходе, опершись ладонью о косяк. И опять Анисимову почудились какие-то восточные черты в оплывшем, но мало изменившемся лице Федора.

— Не ожидал.

— Я знаю.

— Слушай, а квартира ведь не моя.

Анисимов невольно хмыкнул. Человеческая память коротка, даже у гения.

— Кому об этом знать, как не мне. Так ты меня впустишь?

— Проходи, — отступил Федор в сторону, пропуская бывшего приятеля.

Анисимов ожидал увидеть где-нибудь у порога незатейливый топчан, на котором спит Терехин. Роль преданного пса как раз для него. Но в глубине комнаты он увидел разложенный диван. Похоже, Федор устроился здесь основательно.

— Кто там, Федор? — послышался из кухни звонкий голос Ольги.

— Это Игорь, — виновато ответил Терехин.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла Ольга. На ней был темно-зеленый халат, перехваченный пояском на талии. И Анисимов всерьез засомневался, что между бывшими супругами сейчас чисто платонические отношения. Впрочем, ни один мужик не удержится от соблазна, если рядом будет расхаживать такая пава. Он удивился: в нем не шевельнулось ничего, ни малейшего отголоска ревности.

Ольга слегка поправилась, что совершенно не портило ее. Из угловатой девчонки она превратилась в настоящую женщину.

Пухловатые ее губы тронула едва заметная улыбка. Трудно было понять, что за ней скрывается: не то поощрение его смелости, не то осуждение. Удивляться не стоило, Ольга всегда была задачкой со многими неизвестными.