и быть не могло. И ты увидела хорошего человека, сбитого с толку большевиками… и попыталась спасти хотя бы его. Но нельзя спасти душу, не полюбив того, кого спасаешь, будь он закоренелый… самый что ни на есть закоренелый грешник.

– Ох, батюшка Константин Сергеевич, заговорил ты ну ровно сам Иоанн Кронштадтский… теперь вот меня от себя самой спасаешь!

– Спасаю, – подтвердил он. – Потому что иначе ты сама себя загрызёшь, совестью собственной задушишь, словно петлёй. Не скажу тебе «забудь» – ты не забудешь, просто пойдём дальше. Вместе. Ведь так?

– «Добро, Петрович, ино ещё побредём», как сказала бы протопопица Марковна, протопопа Аввакума супружница.

– Ино побредём, – кивнул Две Мишени. – Ну а теперь, дорогая невестушка, коль признания и выяснения мы закончили, прошу пожаловать к полку нашему. Он вас заждался.

В ночь с восьмого на девятое июля 1915 года эшелоны Александровского полка, одолев без малого восемьдесят вёрст, подошли к Серпухову. Полк Дроздовского уже зацепился за северный берег Оки, однако тут красные упёрлись по-настоящему.

Ока у Серпухова в ширину около сотни саженей, где-то чуть меньше, где-то чуть больше. Дроздовцы стремительным натиском ворвались на железнодорожный мост, зубами вцепились в постройки на другом берегу. Справа – болотистая низменность, три озерка-старицы: Лютица, Долгое и Гнилое[11], чуть дальше – возвышенный берег, где и раскинулся старинный Серпухов.

Дроздовцы дошли по насыпи до маленького жёлтого вокзала станции Ока – и тут упёрлись в настоящую стену огня.

Надо было ждать подкреплений.

Александровцы выскакивали из вагонов. Утро едва-едва занялось, роскошное русское утро, какое и бывает только здесь, к югу от Москвы; а впереди, за Окой, вовсю грохотало и бухало.

Фёдор Солонов не задерживался. Их первая рота первого батальона – государева рота, собравшая уцелевших кадетов корпуса, смешавшая «возрасты», уравнявшая всех, – первая рота быстрым шагом направилась было к переправе, но тут из-за реки прилетел первый снаряд, взметнувший в Оке высоченный фонтан воды.

– Ого, – хладнокровно прокомментировал Две Мишени. – Шестидюймовка.

– Крепостная гаубица образца 1909 года, – тотчас зачастил Петя Ниткин, словно вновь оказавшись в рядах седьмой роты, только-только поднявшейся по ступеням в главный вестибюль корпуса.

– Она, родимая. Предельная дальность – семь вёрст, то есть лупят они откуда-то с северной окраины, наверное, от вокзала.

Бронепоезд дроздовцев отвечал, высоко задрав стволы орудий. Однако Две Мишени лишь покачал головой:

– Только снаряды зря тратят. Без корректировки-то, не зная даже, где там эти батареи…

Утро девятого июля александровцы провели, стараясь найти подходящее место для переправы. Однако и к востоку, и к западу по берегам Оки красные отрыли окопы, оборудовали позиции, и не просто позиции, а занятые войсками.

– Сообразили, однако, – скрипнул зубами Аристов. – Одни отступали, почти бежали – а другие в это время тут обустраивались. Ну ничего, это мы ещё посмотрим, кто кого…

Фёдор Солонов и их неразлучная четвёрка глазом не успели моргнуть, как оказались наряжены в разведку.

– Ищите слабое место, – напутствовал их Две Мишени. – Не поверю, что красные тут отрыли столько же, сколько мы под Мукденом.

…Они искали, пробираясь правым берегом Оки. Шли верхами, взяв штабных коней. И Фёдор вновь вспомнил, что аккуратные белые конверты от великой княжны как перестали приходить, так их до сих и нету. Что ж, всяк сверчок знай свой шесток… Господь сам напоминает – Лизу люби, она тебя ждёт, нечего на других засматриваться!.. Даже будь они великие княжны, и особенно – если они великие княжны.

Отмахав добрых десять вёрст верхами на восток, они повернули назад. Фланга красных не просматривалось. Надо было или возвращаться, или идти дальше – но на «идти дальше» не имелось приказа.

Севка Воротников ругался последними словами.

– Это что же получается, мчались-мчались, да со всего разгону и лбом об стенку?!

…Так прошёл весь день. Дроздовцы, с налёту взяв станцию на той стороне, продвинулись ещё немного, до окраины городка, но там уже встали намертво, и сам их командир не гнал людей в самоубийственные атаки.

Наутро же десятого июля пришли наконец вести о контрударе красных под Кромами и Орлом.

И одновременно красные от окраин Серпухова начали первое по-настоящему хорошо организованное наступление. По зацепившимся за клочок земли у моста дроздовцам била гаубичная артиллерия, била часто и метко.

Дроздовский скрепя сердце дал команду на отход.

Сами красные через мост благоразумно не лезли.

Меж тем на юге, имея перед собой впятеро превосходящего противника, марковская дивизия медленно отходила всё дальше к западу, всё ближе к железной дороге Харьков – Белгород – Курск – Орёл. Потрёпанную Эстонскую дивизию сменила Московская пролетарская. Латышская стрелковая и Питерская ударная пытались обойти Нарышкино с юга; бригада красных курсантов – с севера. Конные дивизии штурмовали Кромы. В резерве Якира оставались одна стрелковая бригада и два рабочих полка.

Взять Кромы лихим налётом не удалось, марковцы оттянулись назад, встретив красную конницу пулемётным огнём. Оставив у окраин города неподвижные тела и людей, и лошадей, червоное казачество, недолго думая, тоже устремилось в обход, однако марковцы, хоть и не конники, сделали вылазку из Кром, так что красным казакам пришлось заворачивать назад – по железной дороге шли эшелоны 3-й пехотной дивизии Деникина, и получилось, что красная кавалерия сама явилась к тем, кто её ждал.

Местность к югу от Кром, хоть и вся распахана, пересечена многочисленными ручьями, балками, рощицами в них; сам городок стоит не на железной дороге, а чуть к западу от неё. Пехотные части деникинцев успели развернуться в цепи и встретили красных казаков у лесополос, высаженных вдоль рельсового хода. Пока длилась перестрелка, два батальона добровольцев обошли красных справа и слева.

Червоное казачество, связавшее себя с большевиками, не состояло из трусливых или слабых, оно не повернуло назад и не побежало. Однако именно этого и добивалось командование добровольцев – втянуть превосходящую численно Ударную группу красных в изнурительные городские бои, заставить штурмовать укреплённые, пусть и на скорую руку, пункты. В какой-то степени повторялась история с Зосимовым.

Между Орлом и Кромами гонялись друг за другом небольшие отряды красных и белых, да так, что и не поймёшь, кто за кем.

Видя, что Ударная группа теряет темп, Якир ввёл в бой стрелковую бригаду из резерва. Вместе с бригадой курсантов они таки вышли к Орлу с севера, однако на подмогу 3-й дивизии Деникина уже двигалась 4-я, Алексеевская. Антон Иванович двинул свои полки к Орлу, передав Кромский боевой участок подоспевшим алексеевцам. С юга надвигались улагаевцы, шедшие широким охватом по правому берегу реки Кромы. Бои приняли затяжной характер.

Однако магистраль оставалась в руках