Она положила ему руку на плечо.

– Представляю, каково это – первым узнать правду.

Он продолжал глядеть на проносящийся мимо ландшафт этой чужой планеты, потом повернулся к ней.

– Коссинза, ты ощущаешь себя по-настоящему в «человеческом» качестве?

Или все еще не совсем?

Он изучающе посмотрел ей в лицо. Бледно-голубые глаза, остренький носик, тонкие губы, большой рот, крутые скулы – цветок, задетый, но не обожженный огнем. Ему все еще было непривычно видеть женское лицо без глубоких глазных впадин и вздымающихся вперед надбровных дуг; нос казался слишком большим, а уши – торчащими. Чего-то было слишком мало, чего-то – слишком много и все же это лицо было и оставалось красивым – значит, дело не в форме черепа.

Она убрала руку и откинулась назад.

– Иногда мне кажется, что я всегда была человеком. Хуже всего по ночам. Во сне вроде как все возвращается.

Ее глаза остановились на закругляющейся верхней крышке кабины.

– Вспомнишь, как росла, училась, друзей, семью. А когда просыпаешься, приходится делать над собой усилие, чтобы не думать обо всем этом.

– Я иногда думаю: а как наши родители, ашреганы – знали они правду, или их амплитуры тоже запрограммировали на эту роль и они ее искренне играли? Иногда я думаю, хорошо бы узнать. Иногда – нет, лучше не знать. Это чувство разделяли все «возрожденные».

– Мы должны все держаться вместе, – она свернулась калачиком на своем сиденье.

Он кивнул, вновь бросив взгляд через ветровое стекло.

– Можно ненавидеть амплитуров за то, что они сделали с нами, но как все-таки они здорово это придумали! Попытаться победить противника не оружием на поле боя, а генетикой в лаборатории! А ведь рассчитали они на сотни лет вперед: раньше это на человечестве не скажется, – он покачал головой. – Ни одна цивилизация Узора не способна так терпеливо ждать. Во всяком случае, наша – наверняка нет. Разве только турлоги…

– Я никогда не видела ни одного турлога, – сказала Коссинза. – Из учебников помню, что они довольно противные на вид, да и к тому же еще и антисоциальны по своей сущности.

Она выпрямилась и через транслятор обратилась к унтер-офицеру массуду, сидящему неподалеку:

– Алло! Ты видел когда-нибудь турлога?

– Только на картинках, – мягко ответил массуд. – Это очень редкий вид.

– А где его можно встретить?

– Только не на Улалуабле. Надо лететь либо на их планету, либо в один из главных центров Узора.

Коссинза понимающе кивнула, а потом, словно в шутку, бросила:

– Мы оба хотим пить. Как насчет этого?

Массуд поколебался, как-то странно на них посмотрел, потом поднялся и направился к бортовому резервуару с водой; его легкие доспехи тускло блестели. Раньи с мягким упреком обратился к спутнице:

– Не надо было этого делать. Вот так, по небрежности, и уходят секреты.

– Да ладно, – она улыбнулась ему. – Мы еще не так освоили это искусство, как ты, Раньи. Нам же нужно практиковаться.

– Практиковаться надо на противнике, – Раньи не собирался сводить дело к шутке. А не на своих. Если мы будем использовать эту нашу способность направо и налево, то рано или поздно какой-нибудь с’ван раскрутит это дело. Верно, они склонны искать юмор почти в любой ситуации, но тут им будет не до смеха.

– Может быть, завтра нас уже в живых не будет. Какое это все имеет значение? – ровным голосом откликнулась она.

– Все-таки, на будущее – будь поосторожнее, – подчеркнуто холодным тоном закончил он.

* * *

Гунеквоз аккуратно набрал нужную программу: три стакана холодной воды. Пока стаканы наполнялись, он задумался. Как это все произошло? Почему? Верхняя губа поднялась, обнажив острые зубы Бродившие в нем мысли были слишком неопределенными, неоформленными, чтобы можно было поделиться ими с кем-нибудь; с другой стороны, он не мог отделаться от случившегося, как от какого-то необъяснимого феномена и просто выкинуть его из головы. Он был единственным среди солдат отряда, кто много лет назад провел какое-то время в плену, на планете Нура, где когда шла война. И там воочию видел одного из этих жутких амплитуров. Существо инспектировало лагерь, где он содержался. Оно остановилось как раз перед ним. До конца своих дней он будет помнить, как два глаза на тонких ножках повернулись к нему и приблизились к его судорожно задергавшемуся лицу. Потом оно начало тестировать его. Он стоял абсолютно беспомощный, а в него, в самую его душу мягко вползало что-то чужое, скользко-отвратительное. Амплитур исследовал его внутреннее «я», мысли его он читать не мог, хотя, неверно, был в состоянии как-то проанализировать его реакцию. Потом он втянул обратно свои зрительные органы и двинулся дальше. Гунеквоз никак не пострадал от этого теста – только осталось ощущение какой-то нечистоты внутри. Но забыть этого было нельзя. Он надеялся, что такого ему больше никогда не придется пережить. И вот – опять. Оно. Только что. Несомненно. Не совсем так, как-то непонятно, по-другому, но спутать это ни с чем невозможно. Такое не спутаешь. Первая его мысль, довольно дикая, была, что амплитур как-то сумел перевоплотиться в землянина или массуда и проник в их машину. Но такое явно превышало возможности даже этих мастеров биоинженерии. Его мысли обратились к этой парочке – из тех, что недавно были марионетками Амплитура. Они переговаривались между собой, не глядя в его сторону. Он еще раз восстановил картину происшедшего, проанализировал ее. Если они хотели пить, почему сами не пошли и не налили себе воды? У них что – ноги внезапно отказали? А он? Он не хотел идти, но пошел. Почему? Потому что почувствовал: его что-то тянет пойти. Он это сделал не из дружеских чувств к ним, не из желания помочь. Его заставили – был какой-то короткий, вроде бы безвредный толчок. Он много лет служил вместе с землянами и хорошо их знал. Эти оба находились явно в беззаботно расслабленном состоянии. Может быть, они сами не понимают, что они делают? Вряд ли. Что же амплитуры с ними сделали? В кого превратили?

Да нет, военно-научное управление их обследовало и сочло пригодными для военной службы в армии Узора. Что он может противопоставить этому официальному заключению – случайное подозрение, основанное на эмоциях далекого прошлого?

Но все равно. Он не мог ошибиться. Люди послали ему импульс, и он повиновался. Они им манипулировали, управляли. Интересно, а как другие «возрожденные», они тоже могут так? Ответа нет, а искать его может оказаться делом опасным. Он и так уже в опасности, потому что сам для них опасен, ведь он кое-что знает про них. Теперь ему нужно все время оглядываться, следить за своими движениями, даже мыслями – чтобы они только не заподозрили, что он что-то обнаружил в них. И ни семье, ни друзьям не скажешь – не поверят, засмеют. Заявить по инстанции – дойдет до них, и они, пожалуй, примут свои меры, чтобы сохранить тайну. Амплитуры внушали ему страх, но еще больший страх вызывали люди, владевшие способностями амплитуров.