именно в те дни, когда, как это ни парадоксально, была так близка к смерти.

– Не понимаю.

– Я знаю, что не понимаешь. Ты мужчина.

– Теперь еще и гендерные шутки?

– Я работаю в паре с довольно острой на язык коллегой. Наверняка она заражает меня своим дерьмовым характером.

Они оба улыбнулись и несколько минут молча потягивали свои напитки.

Поскольку Марко не мог набраться смелости, Ева заговорила об этом первая. Она спросила издалека:

– Ты с кем-нибудь встречаешься?

По выражению его глаз она поняла, что Марко собирался ей солгать, но в последний момент передумал:

– Да, с одной женщиной.

Ева беззлобно кивнула:

– Я рада за тебя. Поверь, дело не в жертвенности – я не хочу никого разжалобить или шокировать своим горем.

– У нас никогда не было соревнования, кто страдает больше, Ева, даже если иногда тебе удавалось произвести на меня такое впечатление.

– Я знаю, и мне жаль. Если ты снова наладишь свою жизнь, что ж, я очень рада этому.

– Спасибо.

– Давай, выкладывай.

– Выкладывать что?

– Причину, по которой ты пришел сюда.

– То есть?

– Думаешь, я глупая? Мы все еще любим друг друга, и ты навсегда останешься отцом моей дочери. Но наши отношения давно закончились. Так что не бойся. Просто спроси меня.

Марко не мог выдержать взгляд жены дольше секунды.

– Хорошо, – сказал он со вздохом.

Глава 105

Вал Сен-Реми, Кальяри

Ева подождала несколько секунд, а потом спросила его:

– Это она тебя попросила, да?

– Да.

– Значит, у вас серьезные намерения.

– Ага. Она говорит… что это единственный способ навсегда покончить с…

– Я понимаю.

Огромная разница, которая теперь сделала их почти незнакомцами, крылась именно в этом: Марко хотел забыть, а Ева, напротив, никогда не смогла бы этого сделать. Кроче поняла: на самом деле она всегда знала, что вся эта его настойчивость в поисках ее, в восстановлении связи с ней была не только результатом беспокойства и привязанности. Возможно, именно поэтому она так и не ответила Марко: чтобы окончательно не разорвать эмоциональную нить, которая связывала их обоих с Майей. После его ухода Ева оказалась бы в полном одиночестве, угодив в водоворот печали и одиночества.

– Я должна была отпустить тебя гораздо раньше. Я была очень эгоистичной, удерживая тебя привязанным ко мне все это время на… как бы сказать… платоническом уровне.

– Нет, не волнуйся, это…

– Я знаю, что ошибалась. И прошу у тебя прощения. Просто знай, что я сделала это, потому что… я еще не была готова потерять всю семью. Мне нужно было время. Не знаю, поймешь ли ты меня.

– Пойму, – сказал он.

Но Ева знала, что он никогда не сможет этого сделать по очень простой причине: Марко не хотел понимать, он просто хотел забыть и жить дальше.

– Документы у тебя с собой?

Марко смущенно кивнул.

– Я… Вообще-то я не…

– Не волнуйся. Скажи мне, где подписать.

Он передал ей документ о разводе по обоюдному согласию и другие необходимые бумаги.

– Ты пригласишь меня на свадьбу? – спросила Ева, когда закончила с подписями.

Марко покраснел и что-то пробормотал.

– Спокойно. Я пошутила.

– Ты действительно стала стервой. Этот город причиняет тебе боль.

– Нет, он спасает меня… Слушай, я тоже должна тебе кое-что сказать. Но это касается нас как семьи. Прежде чем ты двинешься дальше, тебе нужно кое-что узнать. Это, вероятно, причинит тебе боль. Вот почему я так отдалилась от тебя.

Марко уставился на нее в замешательстве.

– Речь идет о Майе.

Глава 106

Проспект Поэтто, Кальяри

Иногда проще попрощаться поцелуем, чем словами. Кроче задумалась над этим, выходя из душа. После того открытия тайны, которую она скрывала от мужа более двух лет, Ева ожидала совсем иной реакции, чем та, что последовала потом. Марко помолчал несколько минут, потом просто сказал ей:

– Спасибо.

Ничего больше.

Этот ответ застал ее совершенно неподготовленной, и от облегчения глаза Евы наполнились слезами, как и его.

Возможно, движимый осознанием того, что он не может выразить словами то, что хотел сказать, Марко поцеловал ее. Глубокий поцелуй, но бесконечно далекий от тех, которыми они обменивались в первые лихорадочные ночи страсти; это было что-то более интимное, способ приласкать ее душу и дать ей понять, как сильно – как мужчина и как отец – он благодарен ей за ее жертву и за этот жест мужества и человечности. Потом Марко ушел, потому что любое слово опошлило бы это последнее мгновение вместе.

Ева провела рукой по зеркалу в ванной, а затем по влажным волосам. Впервые она почувствовала себя в гармонии с собой. Признание очистило ее. Ева закрыла глаза, и ей показалось, что она снова слышит те слова, что говорила ему.

– Я прочитала в твоих глазах, что у тебя не хватило бы смелости сделать это, поэтому никогда специально тебя об этом не просила, – сказала Кроче. – Врачи сказали, что последние несколько месяцев будут самыми тяжелыми, что в разгар боли Майя не сможет ее вынести, и придется вводить ее в кому. Вероятно, придется удалить еще несколько костей. Снова операции, снова увечья, снова зверские страдания… Я больше не могла видеть ее страданий. Под наркозом, опухшая от кортизона, она больше не была нашей маленькой девочкой. Стала просто страдающей душой.

Ей удалось не заплакать на протяжении всей истории.

– Мать не может видеть своего ребенка в таком состоянии. Это что-то бесчеловечное, противоестественное. Этой непрерывной агонии я, как мать, должна была положить конец… И я это сделала.

– Как? – пробормотал Марко.

Ева сказала ему, и он кивнул: она полицейская и умеет не оставлять следов.

– Вот почему я не пришла на похороны. Я дала ей жизнь, но в то же время забрала ее. Я убийца. В той церкви для меня не могло быть места. Я надеюсь, что однажды ты поймешь и сможешь простить меня.

Кроче не увидела в его глазах и намека на обвинение.

– Марко? – Она коснулась его, ожидая худшего.

Вместо этого он просто поблагодарил ее.

…Вибрация телефона отвлекла от этих мыслей. Это могло быть что-то связанное с расследованием, поэтому Ева посмотрела на экран. Сообщение от Мары, к которому была приложена фотография, сделанная в вечер взятия Мелиса в окружении улыбающихся коллег. Ниедду также выделялся на групповом селфи своей полуулыбкой.

«Я все смотрю на него… не могу поверить, что он действительно это сделал, – написала Раис. – Мы должны закрыть это дело. Хотя бы ради для него».

«Мы это сделаем», – ответила Ева.

Несколько секунд она продолжала смотреть на изображение.