с Бестужевым решен и неделей раньше, неделей позже, но он будет отправлен в ссылку с конфискацией своего имущества, не малого такого имущества.

— Взамен, — начал я говорить после непродолжительной паузы. — Синод объявит Фридриха Прусского пособником Нечестивого, воплощением Антихриста, который посягает на нашу веру. Далее, церковь обязуется организовать снабжение не менее чем трех дивизий. Вот тут те земли, что все еще церковные, пригодятся. Наша святая церковь объявит набор священников для отправки их в полки для служения служб, отпевания и иных обязанностей, главной из которых станет воодушевление солдат, и прежде офицеров, на ратные подвиги.

Шаховский замялся. Мои требования были немалыми в понимании обер-прокурора, пусть и минимальны, в моем. Церковь — мощнейший институт влияния на умы. Если она будет рядом со мной в этой войне… нет, они все равно лишатся своих земель, но после войны.

— Если такова цена присутствия Бестужева на погребении…- начал было говорить Шаховский, но был мной перебит.

— Бестужев тут не причем. Эти требования прозвучали бы, так или иначе. Я лишь готов немного уступить и Вам. Но сударь… коли Вы не можете исполнить волю мою, то, вероятно, Вы устали быть обер-прокурором Святейшего Синода! — сказал я и по выражению лица Якова Петровича понял, что все будет исполнено.

При Елизавете Шаховский не довел только одно дело до логического завершения — секуляризацию церковных земель. Но тут, я полагаю, немалую роль в нерешительности обер-прокурора играла и позиция Елизаветы Петровны. Это почившая государыня только и делала, что спекулировала обещаниями отобрать у церквей и монастырей земли, не совершая для этого ни одного официального действия. Два миллиона крестьян и огромные земли! Они нужны мне! На этой базе можно построить новую систему хозяйствования. Если к тому прибавить еще и моих крестьян и земли наиболее лояльных помещиков, то можно и переломить существующее положение дел.

— Я понял Вас, Ваше Величество. В Петербурге нынче мало членов Святейшего Синода, но я переговорю с каждым, а кому и отпишусь, — ответил Шаховский и замялся.

— Говорите же, господин обер-прокурор, не следует томить своего монарха! — сказал я.

— Какие решения нужны относительно Екатерины Алексеевны? — спросил Шаховский, потупив, в нетипичной для него манере, взгляд.

— Монастырь! — безапелляционно ответил я и добавил. — Только от нее зависят условия, в коих пребывать. Согласится сама, так пусть и выбирает обитель. Нет… я выберу сам.

Шаховский ушел, а я повелел принести мне чаю с хлебом и сыром. С утра ничего не ел, а денек предстоит быть еще тем испытанием, когда для разносолов времени не будет.

Я бы мог без особого урона для себя прямо сейчас закатить пиршество. И никто ничего возразить не посмел бы. Но работаю не только и не столько для авторитета, а потому что так нужно для России, для меня.

— Миниха! — выкрикнул я Илье, который ранее интересовался очередностью получения аудиенции.

Большинство тех людей, за которыми я отправлял, уже прибыли в Зимний дворец. Оставалось выбирать того, с кем мне нужно, прежде всего, поговорить.

— Ваше Императорское Величество! — генерал-фельдмаршал поклонился.

— Христофор Антонович! — я жестом указал на стул напротив стола, где я неизменно восседал. — Сразу скажу, что мне нужен Константинополь! Вернее и он тоже, но проливы важнее.

Наступила тягучая тишина. Шокировать мне нравилось, но не время развлекать себя, поэтому я поспешил продолжить:

— В Константинополе государственный переворот, там новый султан. Этот правитель глупее предыдущего, по сему, событие нам на руку. Нужно иметь нелинейные политические и военные ходы, чтобы удивлять и подавлять противников. Никто от России не будет ждать удара на Царьград, но этот удар должен быть, — я всмотрелся в Миниха, было важно понять его реакцию на мои слова.

Христофор Антонович слушал внимательно, я не увидел ни осуждения, ни сомнения.

— Османы должны начать военные действия, как только Россия увязнет в войне с Пруссией. Они жаждут отомстить и вернуть свое величие, — высказался и генерал-фельдмаршал.

— Я доволен, что Вы, мой друг, поняли меня и ухватили главную мысль. Да, туркам ничего не остается, как наступать. Дворцовый переворот в османской державе сопровождался народными волнениями, даже бунтами. Мусульмане выходили на улицы крупных городов только с одним знаменем — войны с нами. Они громили кварталы греков, армян и иных инородцев. На том так же можно сыграть. И я уверен, ежели новая власть не предпримет ничего существенно в деле отвоевания некогда своих земель, то сметут и этого султана. По сему, мы должны быть не только готовы к обороне, но и иметь план резкого, быстрого, смелого удара, — говорил я под одобрительные кивки Миниха. — Вы мне очень нужны здесь, уверен, что это видно, как я нуждаюсь в союзниках. Власть моя еще только проходит становление. Но при смене монарха не может пострадать ни одно дело. Потому, скрепя сердцем, но я уже отпускаю Вас, Христофор Антонович в Новороссию. Прошу отбыть немедля, так как война с Пруссией уже началась, и турки скоро могут натворить немало пакостей.

— Правильно ли я понимаю, Ваше Величество, что тот план, что разрабатывался ранее по захвату Константинополя, нужно привести в силу? — спросил генерал-фельдмаршал.

— Да! Вы будете назначены командующим всеми войсками в Молдавии, Валахии, Крыму. Русский флот все еще не просто сильнейший в Эгейском море, как и в Черном, но единственный. Я вижу такой план: дождаться нападения турки, они обязательно атакуют, после сдерживать их у Аккермана с опорой на Хаджибей и у Ясс. При том нужно обрезать им пути снабжения и иные коммуникации. Когда османы завязнут в осаде и штурме наших полевых укреплений, нужно высадиться у проливов и решительно ударить по Стамбулу, быстро превращая его в Константинополь, или даже в Царьград. Может так статься, что именно сейчас есть тот шанс захватить проливы, когда Европа будет занята войной, и с нами будут искать союза любым путем, признавая все, что мы сможем взять себе, лишь бы русский солдат оттянул прусские силы.

Я выдохнул. Скорее всего, так объяснять необходимость операции по захвату проливов и османской столицы, не стоило. Миних сам должен все понимать и проникнуться моментом. Но еще раз проговорить свои выводы и окончательно принять нелегкое решение — это нужно больше для меня.

Десант в Константинополь неминуемо требовал больших сил которые должны были бить Фридриха. Но история показывает, что с усилением той же Англии, британцы ни за что не пойдут на то, чтобы русские заняли проливы. Тем более если речь может идти и о полном вытеснении турок из Европы. Тогда Османская империя перестанет существовать. Европейскому сообществу нужен этот «больной человек», который оттягивал бы на себя русские силы. Сейчас всем будет не до того, чтобы спасать Османскую империю.

Если… Отставить сомнения! Когда! Так вот, при захвате Константинополя, я сделаю такой подарок потомкам, что перекроет и все успехи, не очень-то и однозначные, Петра Великого. Хочется похулиганить и призвать к креативу своих сановников или предков. Вот как меня нужно звать, если я покрою себя славой не менее, чем это сделал дед? Отец Отечества? Было! Великий? Не был бы я Петром, так и нормально, но я Петр и есть. Так что проблемка! Но не моя.

— Сразу после погребения Елизаветы Петровны отправляйтесь на юг и начинайте действовать. Проверьте сформированные две дивизии арнаутов [валахи, молдоване и иные народности, которые шли служить Российской империи]. И без русских дивизий там уже немало войск, под шесть десятков тысяч. Между тем, я уже дал распоряжение по усилению волнений в Сербии и иных славянских территориях. Там так же сформированы уже практически воинские дивизии, даже немного пушек есть, — я встал, замлели ноги от сидения. — Вы, только Вы, Христофор Антонович, будете решать, как воевать турку, наши взоры будут направлены на европейский театр военных действий. Покройте себя Славой!

Следующим я пригласил Шешковского.

Первое, что я поручил Степану Ивановичу, это присмотреть за Бестужевым. Сейчас, когда бывший канцлер должен осознать неминуемость своей опалы, хитрый лис может что-то предпринять. Необходимо настолько изолировать Бестужева, чтобы тот не мог никому даже малую весточку послать. Пусть и проработаны все связи бывшего канцлера, часть его людей тот же Ляпунов перевербован, но единожды обжегшись на интриге с Шуваловыми, готов «дуть на воду», но не допустить каверз