* * *

Ньюгейтские тюремщики неторопливо читают письмо Роуза. Потом раздумывают. Перечитывают.

Один тюремщик высокий, с яйцеобразной головой, которую покрывают светлые курчавые волосы. Второй – низенький, упитанный, с образцово-показательным двойным подбородком. Оба одеты в черное, оба угрюмые, словно задались целью усугубить ощущение жути, что возникает у посетителя, когда он входит в ворота мрачной тюрьмы (и слышит, как они закрываются за ним). В приемной Брайди расписывается в журнале учета посетителей, что лежит на столе, над которым висят посмертные маски Бишопа и Уильямса. На лицах обоих застыло обиженное выражение. Роузу следовало бы добавить их в свою коллекцию.

Высокий тюремщик буравит Брайди подозрительным взглядом.

– Итак, в нашем каменном мешке посетитель к…

– Сэру Эдмунду Ательстану Берику, эсквайру, – заканчивает его приземистый коллега.

Высокий сурово кивает.

– Благодарю вас, мистер Скаддер. Сэр Эдмунд – наш гость в этом хранилище человеческих страданий.

– Да что вы, – смеется мистер Скаддер. – Его поместили в нашу лучшую камеру, мистер Хой!

– А как же иначе?! – Мистер Хой злорадно улыбается. – Ему обеспечены все удобства, какие здесь только есть.

– Трехразовое питание и чистая ночная сорочка по четвергам.

– Как и приличествует баронету, – кивает мистер Хой.

– И пэру Англии.

– Вы ошибаетесь, мой друг. – Мистер Хой сдвигает брови, глядя на мистера Скаддера. – Берик – баронет, а никакой не пэр.

Мистер Скаддер смущен. Но потом ему в голову приходит еще одна мысль, и он заметно веселеет.

– Ведет он себя довольно оживленно.

– Да, любит пошуметь, – соглашается мистер Хой.

– Если не плачет, то жалуется. Если не жалуется, требует адвокатов.

– Своего поверенного.

– Своего барристера.

– Своих советников.

– Ни минуты не сидит на месте, ни минуты не молчит; все ноет и ноет, – довольно сообщает мистер Скаддер.

– Талдычит о своей невиновности.

– День и ночь, ночь и день.

– Или расхаживает, – добавляет мистер Хой.

– Туда-сюда.

– Сюда-туда.

– А ведь ему выделили шикарную камеру, – замечает мистер Скаддер.

– Не камера, а хоромы. Настоящие хоромы, – жеманно улыбается мистер Хой. – Где ему обеспечены все удобства, достойные баронета.

– Пэра Англии.

Мистер Хой смотрит на мистера Скаддера с едва скрываемым раздражением.

– Господа, мне сегодня удастся повидать заключенного? – напоминает о себе Брайди ровным тоном.

Мистер Хой напыщенно кивает.

– Примите посетителя, мистер Скаддер. Проводите посетителя к заключенному.

– Слушаюсь, мистер Хой.

– Строго следуйте протоколу – в соответствии с многочисленными правилами и установлениями, которые ввел наш уважаемый начальник в своей безграничной мудрости.

– Что это значит, мистер Хой?

– Попроси, чтобы она вывернула карманы, и не забывай запирать за вами двери.

– Слушаюсь, мистер Хой.

Рослый тюремщик смотрит на Брайди в прищуре.

– И проверь ее чертовы каблуки.

* * *

Брайди следует за мистером Скаддером по лабиринту коридоров. Говорят, что в наше время тюрьмы не такие уж мрачные. Помещения побелены, чисто выметены, есть дворики для оздоровительных прогулок и санитарные блоки. Пища вполне съедобная, отношение к заключенным – самое доброе. Например, приговоренного к смерти больше не принуждают сидеть в часовне вместе со своим гробом, а в «солонке» (последней камере, что он видит перед встречей с палачом!) стоят стулья, украшенные салфеточками.

Перед свиданием с баронетом Брайди ни о чем таком не размышляет. Она наблюдает, как мистер Скаддер отпирает и запирает двери, гремя связкой ключей, что он носит на поясе, и ей хочется поскорее убраться из тюрьмы. А впереди еще много ворот, которые предстоит открыть и закрыть. Руби плетется рядом, теребя бинты на своих кулаках.

– В чем дело? – шепотом спрашивает его Брайди.

– Тут как в тюрьме, – отвечает он.

– Но ты же можешь проходить сквозь стены.

Руби пожимает плечами.

– Руби, ты сидел в тюрьме? – тихо спрашивает Брайди.

Русалка на плече Руби отворачивается и прячет лицо в волосах. Якорь резко поднимается.

Брайди кивает.

– Подожди меня на улице.

Руби с облегчением смотрит на Брайди и удаляется во внутренний двор.

Брайди с тюремщиком продвигаются по коридорам медленно. По приближении к третьим воротам мистер Скаддер всем своим видом напоминает взволнованную курицу, которая вот-вот снесет невиданное яйцо. В конце концов его прорывает:

– Жестокое убийство местного доктора – так называют это преступление. Хладнокровное убийство. Чудовищное. Так о нем говорят.

Они проходят несколько шагов, и путь им блокируют очередные ворота.

Мистер Скаддер вновь принимается перебирать ключи, по очереди пытаясь вставить их в замочную скважину, пока наконец не находит нужный.

– Суд над сэром Эдмундом еще не состоялся, тюремщик. Пока вина его не доказана, он невиновен.

– Еще как виновен. Они оба полюбили одну бродяжку. – Он отпирает ворота, самодовольно улыбаясь Брайди через плечо. – Ту, что нашли задушенной на церковном кладбище близ Марис-Хауса. Представляете, два джентльмена обезумели от любви к ней – баронет и доктор? А сама она кто такая? Шлюхино отродье! Она околдовала их, одного за другим, когда продавала прищепки.

– Россказни.

– Она выбрала доктора. От горя и ревности баронет убил влюбленную парочку самым жестоким образом.

– Все это фантазии.

– Потом он отчекрыжил доктору голову его же собственной пилой, – продолжает тюремщик. – А потом – и вот это загадка – он отослал его черепушку шеф-повару «Клариджеса» и попросил сварить из нее заливное.

– Невероятно.

– Но потом мы с мистером Хоем сообразили: все дело в голубой крови. Предки сэра Эдмунда сносили головы врагам на поле боя. Да и что только знатные господа не едят в виде заливного!

– Это информация из достоверного источника?

– У нас находится еще один гость Ее Величества, так он вопит, что твой городской глашатай.

Коридор вел в многоярусные галереи.

– Вот мы и на месте. Отель «Ньюгейт», первый этаж. На вашем месте я зажал бы нос, голубушка.