на него.

Долохов с усмешкой отметил изменения в ее внешности, но тактично промолчал. Девчонка была очень вспыльчивой, и обычно ему нравилось подтрунивать над ней, но сегодня атмосфера располагала к спокойствию.

– Почему ты так долго? – спросил он.

– Потому что эта дрянь устроила за мной слежку, – выпалила она и скрестила руки на груди. – Два часа убила в Лондоне, чтобы оторваться от нее.

– Зато город посмотрела, – парировал Долохов. Ада одарила его презрительным взглядом и, вытащив из кармана маленькое зеркальце, принялась поправлять макияж. – Получается, Николина знает о тебе?

– Да у нее ума не хватит! Но Алекс мог поделиться с ней своими догадками. Как же! – горестно выдохнула она и на мгновение стиснула зубы. – Они же такие друзья, прямо подружки с пижамной вечеринки!

Долохов выпрямился в кресле и заинтересованно уставился на Аду. А это что-то новенькое…

– Они подружились?

– Подружились… – фыркнула Ада. – Да он втрескался в нее по самые уши! И за ручку, и под ручку, в лобик поцелует, к себе прижмет… Ненавижу ее!

Девчонка в сердцах замахнулась, и зеркальце, пролетев через всю комнату, разбилось о стену.

– А она? – Влад проигнорировал ее эмоциональный выброс.

Ада нахмурилась:

– Близко не подпускает, хотя свечку я им не держала. Да и какая, к черту, разница!

Долохов задумчиво уставился на свои пальцы. Какой интересный поворот…. Просто Ромео и Джульетта. Вот эти небесные угодники обрадуются, когда узнают, что их будущий правитель души не чает в соседской принцессе. Но нет, не стоит принимать поспешных решений, лучше тщательно все обдумать и получить максимум из этого союза.

– А на кровные земли она собирается возвращаться?

– Не знаю. – Ада вновь скрестила руки на груди и равнодушно пожала плечами. – Мне редко удается что-то услышать. Как-то пробовала последить в городе, да только с января за ней один амбал таскается.

– Блондин?

– Именно. Кто-то из псов Стамерфильда?

– Да, эльф Домор. Опасный тип. Слышал про его способности, да все повода не было проверить. Ну ничего, ничего. – Долохов вздохнул, и его губы растянулись в улыбке. – Больше не рискуй. Лучше залечь на дно на время. Харт-Вуд далеко не глупая, и пока она ни черта не знает о потустороннем мире. Мне бы хотелось, чтобы с ее возвращением на земли так и оставалось.

– А если она не вернется?

– Вернется. – Долохов откинулся в кресле и затянулся сигарой. – Она же наркоманка, и terra для нее как доза – магия, шарады, только дай повод разгадать всё.

Ада скептически вскинула брови, но промолчала. Конечно, она одурманена чувствами к наследнику и не видит сути. Но ведь всё на поверхности. Николина далеко не простая девчонка: что-то в ней есть такое неправильное, дурное, плохое, и ей самой от этого нехорошо. Она выплюнула вино. Каким-то образом ей удалось почувствовать яд, хотя вряд ли она поняла, что это было. Может быть, дело все же в ее матери и ведьмовских генах? Долохов улыбнулся этим мыслям и в который раз насладился тем, что никто, кроме него, не знает этой правды.

– Она тебе понравилась, да? – с вызовом спросила Ада.

Влад с удивлением посмотрел на девчонку.

– Не совсем… не могу пока понять, как сломать ее, одной встречи мало, – задумчиво произнес он. – Нужно понять ее слабости.

– Нет у нее слабостей, она – надоедливый сухарь!

Влад ухмыльнулся.

– Слабости есть у всех. Ты видела ее глаза? В них много страсти. Она просто умеет себя контролировать. Вот понять бы почему…

Ада скептически поджала губы, и ее лицо в одночасье затянулось равнодушной пеленой. Она молча наматывала прядь волос на палец.

– А как поживает Рита Харт-Вуд?

– Да что с ней будет, все прекрасно: мужики, шмотки, тачки и рестораны. Твоя Николина, похоже, своим уходом сделала ей огромное одолжение. – Ада принялась рассматривать свои ногти.

– Мне кажется, юной принцессе будет очень грустно без своей матушки в родной terra, – заговорщически произнес Долохов.

Безликая одарила его удивленным взглядом и через мгновение расплылась в улыбке.

Часовня Святого Саквия, пригород Лондона

Март 2017 года

– Хотите сказать, что за все это время совсем ничего не узнали?

В голосе Владислава Долохова было столько едкой желчи, что по рукам Мари пробежали мурашки. Хорошо, что в часовне холодно и этот ужасный мужчина не мог разгадать ее истинных чувств. Они сидели на последнем ряду. Мари – с краю, ближе ко входу. Она старалась не коситься на дверь, но была готова в любой момент унести ноги.

– Вы бы сказали, что конкретно вам нужно. Может, мне было бы проще. А так, – Мари лишь надеялась, что говорит достаточно равнодушно, – ну что вам рассказать? У нее есть пузырек с одной таблеткой. Мне кажется, она уже не принимает, но пузырек все время таскает с собой. По ночам спит, днем сидит на занятиях.

– А как же дружба с вашим дражайшим братом? – Долохов скрестил руки на спинке впереди стоящей скамьи и уперся в них подбородком.

– Вам-то какое дело, с кем она дружит?

Долохов скосил на нее лукавый взгляд.

– Скажите еще, что не знаете, кто ее отец. – Видимо, выражение лица Мари выдало ее, потому что улыбка Долохова стала шире и осветила его хищное лицо. Даже уродливый шрам на щеке поблек. – Ну вот, а говорите, что ничего не выяснили.

– Так это и вам очевидно. Да и… я не одобряю их дружбу.

Мари прикусила щеку, буравя взглядом иконостас. Об этой часовне она узнала минувшим летом как раз от Долохова, когда они впервые встретились вне дворцовых стен и он вынудил ее внимательно следить за новенькой. Кем была новенькая, Мари не знала, – даже имени. Он так и сказал: «В этом году в вашем классе появится новая ученица. Присмотрись. Подружись. Если узнаешь что-то интересное, сообщи». Вот Мари и присматривала, даже дружить пыталась, в перерывах роясь в ее вещах. Разве что проверить телефон совесть не позволила.

– Милая принцесса, – снисходительно начал Долохов, – вы поймите одно: список, над которым так усердно работает ваш брат, – это не предел. Закончить его может любой, уж что-что, а найти существо на эту роль легче простого. Если мне надоест, я просто разорву контракт, который ваш обожаемый Александр так любезно подписал, и сердце его остановится. Не доводите до крайности…

– Вы так до конца жизни будете нас шантажировать? – прошептала Мари. Злость кипела в ней, заряжала кровь, и она впервые пожалела, что не обладает этой звериной яростью брата, чтобы в один миг свернуть этому ястребу шею.

– Да нужны вы мне. – Долохов даже рассмеялся – так, будто она глупость сморозила. – У Александра осталось одно имя, и всё. Человек умрет – контракт ликвидируется, вы свободны. Но пока… – Долохов опустил ладонь в белой перчатке на ее плечо, и Мари вздрогнула. – Пока у вас нет выбора, станьте, наконец, уже полезной. И даю слово больше никогда не использовать вашу любовь к семье в своих целях.

Мари хотела завыть, но лишь закатила глаза и нехотя взглянула на него. Она не питала теплых чувств к Нике, но, если выбирать сторону, уж лучше она будет на ее стороне, чем на стороне этого скользкого чудовища. Однако Долохов прав: нельзя целый год кормить его отговорками, пора бы уже что-то дать.

– У нее есть какая-то книга. Валяется на дне чемодана…

– Что за книга? Опишите, – резко перебил Долохов. Голос его сразу стал серьезным, взгляд – колючим и сосредоточенным.

– Старье какое-то. Обложка затертая, коричневая, названия нет, внутри – пусто. Даже не книга, а…

Долохов развернулся к ней, и Мари инстинктивно отползла на самый край скамьи.

– И тебе удалось ее открыть?

– Э… ну да, замка там не было, – неуверенно протянула Мари. В его глазах плескался неподдельный интерес, и она уже стала сомневаться, что поступила правильно, рассказав ему об этой своей находке. – Что это за вещь? Ценная?

Долохов ухмыльнулся и откинулся на деревянную спинку скамьи. Ладонь в перчатке взметнулась к волосам.

– Так и знал… так и знал! Ха! Все думают, что это фамильная реликвия Стамерфильдов, но на самом деле это прощальный подарок женушки Стамерфильда одному из ведьмаков, и поговаривают, открыть ее может только потомок этой самой женушки. Вы, кстати, знали, что Рита Харт-Вуд ее прямая наследница?

– Что вы несете…

Долохов одарил ее белоснежной улыбкой и, подхватив пальто, поднялся.

– Гены, мисс Маркел, удивительная штука. Вот ваши очаровательные зеленые глаза достались вам по отцовской линии. А что же вам досталось от матери?

Сердце гулко билось в груди, и Мари уже и не пыталась скрыть свою растерянность: шумно дыша, она таращилась вслед уходящему Долохову, с ужасом прокручивая в голове услышанное. Она – Саквильская.