– Могла случайно обмолвиться мужу или соседке, а сынок подслушал! – возразила Мариша.

За такими разговорами они дошли до двери квартиры, где жила Анастасия Петровна. И Дуня нажала на кнопку звонка.

– Там никого нет, – наконец резюмировала она, повторив эту процедуру не менее десяти раз без малейшего отклика.

– Сама поняла уже, – разочарованно буркнула в ответ Мариша. – Не дура. Тогда звоним соседям.

Из соседей дома оказался лишь один сосед – юноша с пышными локонами и загоревшей кожей. К странно просветленному выражению его лица добавлялись превратившиеся в черные омуты зрачки, что сразу же заставило Маришу заподозрить в нем начинающего наркомана.

– Вы ко мне? – пропело между тем создание. – Прошу вас, проходите!

Сказать о том, что они явились вовсе не к нему, а к его соседям, которых нет дома, они смогут в любое время, решили подруги и бодро перешагнули порог квартиры гостеприимного юноши.

– А я как раз репетировал! – пояснил им молодой человек. – Странно, я думал, что они пришлют Бориса Эфимовича.

– Он заболел, – пояснила Мариша, понятия не имевшая о том, кто такой этот Борис Эфимович.

– Ой! – испугался юноша. – Надеюсь, ничего страшного? Такой достойный человек! И специалист первоклассный. Не хотелось бы вас обижать, но поймите меня правильно, талант – это, конечно, хорошо, но все же опыт и многолетний навык как-то, на мой взгляд, верней.

В прихожей, где подруги впервые увидели хозяина квартиры, было темновато. Поэтому только сейчас, оказавшись на свету, подруги рассмотрели его хорошенько. Он оказался совсем не так молод, как им показалось вначале. В уголках глаз наблюдалась сеть морщинок, а от носа ко рту шли отчетливые складки. Просто у мужчины было то типичное лицо порочного подростка, с которым многие люди живут всю свою жизнь и благополучно ложатся в могилу.

– Проходите сюда! – сказал подругам хозяин. – Инструмент тут.

И он провел девушек в очень странную для хрущевского дома комнату. Она была вся обита мягким атласом нежно-зеленого цвета с серебристыми вставками. Другая странность была в том, что в комнате совершенно не было мебели, кроме одного снежно-белого рояля и табурета перед ним, стоящими почти в центре.

– Так вы музыкант! – вырвалось у Мариши.

Мужчина вздрогнул и странно посмотрел на девушек.

– Кто вы? – пролепетал он, отодвигаясь к роялю и занимая, как ему казалось, безопасную позицию за ним. – Поклонницы?

– Что вы! – засмеялась Мариша. – Мы даже не знаем, как вас зовут!

– Тартыгов Алексей Анатольевич! – очень торжественно представился мужчина, явно рассчитывающий, что аудитория сейчас взорвется рукоплесканиями.

Не дождавшись от подруг даже жалкого восклицания на тему: «Неужели тот самый Тартыгов?!», он как-то скуксился. И еще постарел лет на пять.

– Если вы не знаете, кто я такой, то зачем пришли ко мне? – вдруг сварливо поинтересовался он у девушек. – Если вы что-то продаете или страхуете, то сразу вас предупреждаю: со мной вы только потратите свое время. Я уже давно купил все, что мне хотелось, и застраховал все, что имею.

– Кроме квартиры, – заметила Мариша.

– Что?! – нервно вздрогнул музыкант. – При чем тут моя квартира?

– Но вот вы сказали, что вы уже все на свете купили, а между тем продолжаете жить в хрущевке. А ведь вы музыкант, репетируете дома, наверное, вам мешают шумы.

– Господи! Я должен был догадаться! – расстроился Алексей Анатольевич. – Вы из бюро недвижимости? Хотите всучить мне очередные апартаменты с восьмиметровыми потолками где-нибудь в центре города?

– Вовсе нет, – отказалась Мариша.

– Тогда что? Отдельный коттедж в виде индийской хижины? – продолжал гадать музыкант. – Кажется, сейчас это писк моды?

– Не знаю, – растерялась Мариша, весьма слабо ориентируясь в модах на загородную недвижимость.

– И в новый дом я тоже не перееду! – тем не менее поспешно и даже агрессивно отказался Алексей Анатольевич. – Я человек искусства и немного суеверен. В этой квартире начался мой взлет, мой талант расцвел тут. И я ни за что в мире не променяю это жилище на другое. Хотите смейтесь, а хотите завидуйте, но это моя обитель. Мое родовое гнездо, где мне комфортно. А для представительских целей я уже давно приобрел отличную мансарду, которую ваши коллеги гордо именовали пентхаузом. Так что и тут вы опоздали. Квартира мне не нужна.

И он выжидательно уставился на подруг. Те молчали. Думая, что он их не убедил, Алексей Анатольевич гневно топнул ножкой, обутой в ботиночек от силы тридцать пятого размера, и воскликнул:

– Да! Я держусь за свои корни! И не вижу смысла их стыдиться! Мои родители работали честно и получили эту квартиру. И я останусь в ней, потому что для меня это все равно что «Пенаты» для Репина. Согласен, выглядит не так шикарно, но тем не менее эта квартира – моя история, так что я не собираюсь ее предавать.

– Но… – попыталась вставить слово Мариша.

– И к тому же тут живут призраки моих родителей! – не дав ей продолжить, уже почти закричал музыкант, срываясь на визг. – И я останусь в этой квартире, хотя бы просто для того, чтобы иметь возможность общаться с ними.

– У-у-у! – протянула Мариша. – Ну, если на сцену вышли призраки, тогда конечно. Другая квартира вам не нужна.

Она уже давно поняла, что перед ними законченный психопат и неврастеник. К тому же вбивший себе в голову, что человек искусства должен иметь хотя бы одну небольшую странность.

– Я мой дом не покину, как некоторые мои соседи! – патетически закончил свою речь Алексей Анатольевич, и подруги насторожились.

– А кто же его, интересно знать, покинул? – спросили они.

– Да вот хотя бы эти! – сделав обиженное лицо, сказал Алексей Анатольевич, ткнув пальцем в стену.

Подруги переглянулись. Именно за этой стеной, по их сведениям, и проживала Анастасия Петровна с мужем и отпрыском.

– Вы уверены, что они переехали? – боясь поверить в такое совпадение, спросила Мариша.

– Конечно! – очень решительно заявил музыкант. – Я встретил этого обалдуя Витьку, и он мне похвастался, что они с родителями разъезжаются. Честно говоря, я просто обомлел. Квартира у них крохотная «двушка». Куда из нее при их доходах можно разъехаться? Только по коммуналкам. Я и сказал об этом Витьке. Что нечестно на старости лет заставлять своих родителей мыкаться среди чужих людей и пользоваться общей уборной и ванной. Дал бы уж, сказал я ему, дожить родителям в покое.

– А он что?

– Заржал чисто жеребец! – очень недовольно произнес Алексей Анатольевич. – И сказал, что мне и не снились те хоромы, которые он родителям откупил. Он мне и проспект дома, в котором он якобы квартиру приобрел, в руку сунул. Ради любопытства я посмотрел. Действительно, дом хорош. Только я не поверил, что у таких никчемных личностей могут появиться деньги, чтобы переселиться в «Голубые зеркала».