И вот Алиса ушла к себе, оставила дверь приоткрытой, прислушалась. Отец у себя в комнате включил телевизор, это хорошо. Можно говорить обычным голосом, не шептаться. Но и не кричать. Нормально разговаривать. Лиаса была уже готова, устроилась на кровати, поджала под себя ноги, глядит вопросительно и немного испуганно. Что-то чувствует. И правильно чувствует.

— Ты доигралась, — сказала Алиса. — Я тебя сейчас убью.

— Да ладно, — не поверила Лиаса.

— Не ладно, а да.

— Дети не убивают.

— Я не ребенок. Из-за тебя мама чуть не умерла, дура.

— Сама дура.

— И это все? Больше ничего не можешь сказать?

— Отстань, — огрызнулась Лиаса.

— Я тебя убью, сказала, — настаивала Алиса.

— Валяй.

— Не веришь?

— Верю, не верю, тебе-то что? Ты сама решаешь.

— Да, я решаю. И решила убить.

— Ты пока разговариваешь.

— Это мое дело. Давай, говори, что хочешь сказать перед смертью.

— Ничего я не хочу сказать.

— Последнее слово это называется.

— Да пошла ты.

— Это твое последнее слово?

— Ну.

— Тебе просто нечего сказать. Ты тупая. У тебя ничего своего.

— Зачем тогда со мной общаешься?

— Уже не общаюсь.

— А сейчас что делаешь?

— Говорю, что хочу тебя убить. Это не общение.

— Кровь противная и пахнет. Ты тут будешь спать с ужасом, поняла? Ты вообще тут спать не будешь. У тебя кровь на постели.

— Хватит врать! — прикрикнула Алиса. — Больше ты меня не обманешь.

— На постели кровь. Посмотри. Подними одеяло и посмотри.

— Нет там ничего. Тебя нет, и крови нет. Хочешь, докажу, что тебя нет?

— Докажи.

— Ты сказала про одеяло, а тут покрывало сначала на одеяле. Была бы настоящая, ты бы видела. А тебя нет, вот ты и говоришь про одеяло.

— Я сказала про одеяло, а имела в виду покрывало! — весело пропела Лиаса.

— Замолчи!

— Хочешь посмотреть, да? Посмотри, я никому не скажу. А то будешь теперь думать, есть кровь или нет. С ума сойдешь. Посмотри и успокоишься.

— Отстань. Откуда там кровь, если я еще тебя не убила?

— Мало ли. Посмотри.

— Нет там ничего! И молчи, сказала, а то как дам! …! — выругалась Алиса.

— Сама это слово!

— …! — с наслаждением повторила Алиса и ударила себя по щеке.

И еще раз, и еще, и еще.

— Ты супер! — восхищенно сказала Лиаса. — Ты класс, ты лучше всех. Я не смогу без тебя, не убивай меня, плиз, плиз, пли-и-з! — жалобным тоненьким голоском умоляла Лиаса.

— Ладно, пока прощаю, — смилостивилась Алиса. — Но больше так не делай. Не отвлекай меня от мамы, поняла? Я ее забросила совсем с тобой. Поняла, спрашиваю?

— Поняла. Я тебя обожаю.

— Все, спокойной ночи.

— Спокойной ночи, любовь моя.

Алиса только что совсем не хотела спать, но вдруг сразу же сильно захотела. Она посмотрела на кровать, на покрывало. В комнате светила только настольная лампа, и было темновато. Алиса включила верхний свет. Подошла к кровати, постояла. Тихо вскрикнула:

— Я что, идиотка совсем?

И сдернула покрывало, а потом и одеяло, и простыню, и наматрасник, скинула подушку. Голый голубоватый матрас лежал перед ней. Крови не было.

33

Из верхних эшелонов власти до средних и нижних было доведено пожелание, чтобы средние и нижние организовали выдвижение инициативы по усилению контроля за соблюдением масочно-перчаточного режима. Инициатива была выдвинута, ее одобрили и рекомендовали к исполнению. И по всей стране начались проверки и рейды, коснулось это и того городка, откуда Галатин собирался выехать в Рязань.

Рано утром он явился на автобусную станцию, купил билет и пошел к автобусу, а там была очередь. У двери стояла молоденькая проверяльщица, мобилизованная из какой-то административной структуры, и мерила всем температуру бесконтактным термометром. Ей было также указано не пускать никого без перчаток и масок. С перчатками, учитывая зимнее время, у пассажиров проблем не было, маски тоже имелись или, в крайнем случае, одалживались; Галатин увидел, как молодой человек, войдя в автобус, сунул свою маску за спиной контролерши своему товарищу, тот нацепил ее и благополучно прошел, а из-за температуры возникла первая свара. Галатин, стоя в конце очереди, наблюдал.

— С ума вы посходили? — кричал мужчина солидного сложения, в добротной дубленке, которую он, возможно, купил еще в советское время и надевал лишь по праздникам, вот она и сохранилась. — Жена, значит, поедет, а я нет?

Проверяльщица нервно ответила:

— Я виновата, что у вас температура?

Жена мужчины в дубленке, уже вошедшая в автобус, вышла обратно. Она была высокая, под стать мужу, в шубе, тоже сохранившейся с советского времени. Было в этой паре спаянное единство, угадывались долголетнее экономное и прочное сожительство, причем муж наверняка добытчик, созидатель семейного достатка, а жена — ревностная хозяйка дома, та самая, которая и коня на скаку остановит, и в горящую воду войдет, однако часто оказывается удивительно беспомощной перед лицом самой мелкой власти вроде какой-нибудь тетки из домоуправления. Если она не сама эта тетка.

Она взялась уговаривать девушку:

— Нас дети и внуки ждут, поймите наше положение! А он не больной, он вчера выпил немного, а с похмелья всегда температурит! Говорила я тебе — не пей! — упрекнула она мужа.

— Чего я выпил? Полстакашку одну, говорить не о чем!

— Пусти, милая! Раньше пустишь, раньше сама к мужу и деткам попадешь! — женщина льстила этой, скажем с сожалением, весьма некрасивой барышне предположением, что у нее есть муж и детки. Та и на это не купилась:

— Не могу! Не имею права!

Дожидавшийся своей очереди на посадку мужчина в долгополом черном пальто с белым шарфом, в меховой стильной фуражке, этакий, сразу видно, провинциальный щеголь, интеллектуал и диссидент, заметил:

— Горячительные напитки поэтому так и называются — они горячат! У меня тоже градусы имеются, но градусы не те, не от болезни. Если ваш приборчик повышение покажет, посмотрю, как вы меня не пустите! И он бракованный у вас, я видел, некоторым тридцать два градуса показал!

— Это он так на холоде, — объяснила девушка. — Но нам про минимальную температуру ничего не сказали.

— Ну да, хоть она трупная будет, — язвительно отозвался интеллектуал. — А при какой температуре нельзя пускать, вам сказали?

— При повышенной.

— Это сколько? Тридцать шесть и семь — уже повышенная?

— Нам сказали — с тридцати семи.

— С тридцати семи! — восхитился интеллектуал. — И кто эту цифру определил?

— Не знаю, я не врач.

— Отлично! Она не знает и не врач, но проверяет! В таком случае пригласите того, кто знает и кто врач, а вас мы слушаться не будем, ясно?

— В самом-то деле! Пойдем, Сергей! — позвала женщина.

И муж с женой решительно поднялись в